Горькое логово. Очень маленькое созвездие – 1. Ольга Апреликова
мелодией нежной, как колыбельная. Черные дрожащие окна отражали друг друга и зеленые стены в бугорках узоров. Ему ничего не грозит. Пока золото внутри, пока он слышит зов – люди его не замечают, это уж проверено тысячу раз… Можно подремать.
Он и подремал, потом вдруг очнулся от скользящего скрежета дверей и проводил глазами вошедшего большого парнишку в заснеженной куртке – надо бы испугаться, что привяжется, но тот вовсе не был похож на обозленных беспризорников. Только посмотрел на его отражение в окне с другой стороны вагона, и почудилось сквозь дрему и бегучие далекие огоньки, будто тот едва заметно улыбнулся. Но и в этом не было ничего опасного. Странно лишь, что этот парнишка его заметил… Он только глянул сквозь тяжелые сонные веки, куда этот мальчишка сядет, а потом опять сморился и уснул уже глубоко.
2. Платформа Кребы
– Ну, проснулся?:
Он не испугался. Поднял голову, морщась от боли в задеревеневшей шее и тусклого света. Выпрямился, с трудом выдираясь из сонных пеленок. Глубокая ночь. Чувство Пути никуда не делось. Зов тихонько ноет в сердце. Тот самый мальчик, большой, снял руку с его плеча. В старом вагоне никого, кроме них. За черным окном отставали прежние далекие огоньки, но черная куртка на чужом мальчике высохла от растаявшего снега. Какой он – красивый? Нездешний. Не зря он его приметил. Глаза какие. С веселой золотой блесточкой внутри. И такой внимательности в глазах у обычных подростков не бывает. Чем-то свежим от него пахнет… И – он совсем безопасный. Добрый, и даже будто знакомый. Свой? Шевелиться было больно после долгой тряской неподвижности, и он потянулся. Спросил:
– Ты кто?
– Гонец, – почему-то вздрогнув, он смешно приподнял брови. – А ты малыш совсем. Ведь проспал бы сейчас все на свете. Не зря я решил тебя встретить.
У него лицо было бледным от бессонницы, а пристальные ореховые глаза – такие же слегка шальные, как у него самого. Старинное, какое-то очень настоящее слово «гонец» очаровало волшебной истинностью, и захотелось мгновенно поверить во все, что он скажет; да и вообще – кто бы это мог решить его встречать?
– Я пойду с тобой, – он нечаянно зевнул. – Ты совпадаешь.
Он и сам до конца не понял, что хотел сказать. Но гонец – понял:
– Ведет Путь?
– Да, – ночь и остатки сна мешали до конца понять волшебство, которое теперь с ним происходило, но он узнавал в этом невозможном разговоре что-то долгожданное. Если это не Путь, то, во всяком случае, – очень, очень похоже. И никто никогда так не разговаривал с ним! И речь его, само произношение, звучание и плавность – будто все слова отмыли от копоти! Но радоваться боялся. Может, это все еще сон. – Ведет.
– Вот и хорошо, – немного свысока сказал гонец и посмотрел в окно. – Подъезжаем…
Можно было простить ему эту интонацию. Он был старше. И еще никогда не встречался никто, кто вот так произнес бы