Три товарища. Эрих Мария Ремарк
и Валли на диване у стойки. Он был мил и любезен с обеими, даже с этой несчастной старенькой Мими.
Девицы вскоре ушли. Им было пора на дело, теперь наступало самое время. Мими кряхтела и вздыхала, сетуя на больные вены. Я подсел к Готфриду.
– Ну, поливай, не церемонься, – сказал я.
– Зачем же, детка? – возразил он, к моему удивлению. – Ты все делаешь правильно.
Мне уже стало легче оттого, что он так просто ко всему отнесся.
– Мог бы и раньше намекнуть, – сказал я.
– Чепуха! – отмахнулся он.
Я заказал себе ром.
– А знаешь, – сказал я, – я ведь даже понятия не имею, кто она, чем занимается. И в каких отношениях с Биндингом. Он-то, кстати, не говорил тебе тогда ничего?
Он посмотрел на меня:
– А что, тебя это разве заботит?
– Да нет…
– Вот и я думаю. Между прочим, пальто тебе очень идет.
Я покраснел.
– И нечего тебе краснеть. Ты прав во всем. Я бы и сам так хотел – если б мог…
Я немного помолчал, а потом спросил:
– Что ты имеешь в виду, Готфрид?
– А то, что все остальное – дерьмо, Робби. То, что в наше время ничего нет стоящего. Вспомни, что тебе вчера говорил Фердинанд. Не так уж не прав этот старый толстый некрофил-малеватель. Ну да хватит об этом… Сядь-ка лучше на этот ящик да сыграй парочку-другую старых солдатских песен.
Я сыграл «Три лилии» и «Аргоннский лес». Здесь, в пустом кафе, эти мелодии наших былых времен возникли как призраки.
VII
Дня через два Кестер выбежал из мастерской.
– Робби, звонил твой Блюменталь! Он ждет тебя в одиннадцать с «кадиллаком». Хочет сделать пробную ездку.
Я швырнул на землю гаечный ключ.
– Черт возьми, Отто, неужели клюет?
– А что я вам говорил? – раздался из-под «форда» голос Ленца. – Он явится снова – вот что я вам говорил. Готфрида надо слушать!
– Кончай трепаться, дело серьезное! – крикнул я ему под машину. – Отто, сколько я могу ему уступить? Предельно?
– Предельно – две тысячи. Сверхпредельно – две тысячи двести. Упрется – две пятьсот. Если увидишь, что перед тобой сумасшедший, – две шестьсот. Но уж тогда скажи ему, что мы будем век его проклинать.
– Ладно.
Мы надраили машину до блеска. Я сел за руль. Кестер положил мне руку на плечо.
– Робби, не посрами свою солдатскую доблесть. Отстаивай честь нашей мастерской до последней капли крови. Умри стоя и положа руку на бумажник Блюменталя.
– Будет исполнено, – улыбнулся я.
Ленц нашарил в кармане медаль и сунул ее мне под нос.
– Дотронься до моего амулета, Робби!
– Изволь. – Я взялся за амулет.
– Абракадабра, великий шива, – в тоне молитвы произнес Готфрид, – благослови этого рохлю, надели его мужеством и силой! Подержись вот здесь, а еще лучше – возьми его с собой! Да, еще плюнь три раза.
– Все будет в порядке, – сказал я, плюнул ему под ноги и, оставив позади возбужденно махавшего