Надвигается беда. Рэй Брэдбери
развернулась, и по ветру плавно скользнула пестрая афишка. Ребятам вдруг стало холодно.
– Эй, погоди-ка… – медленно проговорил Джим.
И вдруг они сорвались с места и помчались за ней.
– Да осторожней ты! Не порви!
Бумага у них в руках вздрагивала и, казалось, даже погромыхивала, как маленький барабанчик.
Губы Джима двигались, не сразу произнося слова, написанные затейливым шрифтом.
– Эй, двадцать четвертое… Это ведь завтра!
– Не может такого быть! – убежденно сказал Вилли. – После Дня труда карнавалов не бывает!
– Да плевать на это! Посмотри! «Тысяча и одно чудо!» Смотри! «Мефистофель, пьющий лаву! Мистер Электрико! Монстр-Монгольфьер!» Э-э?..
– Воздушный шар, – пояснил Вилли. – Монгольфьер – это воздушный шар.
– Мадемуазель Таро! – читал Джим. – Висящий Человек! Дьявольская гильотина! Человек-в-Картинках! Ого!
– Да подумаешь! Просто парень в татуировке!
– Нет. – Джим подышал на афишку и махнул по ней рукавом. – Он раз-ри-со-ван, специально разрисован. Погляди, он весь в чудовищах. Целый зверинец! – Глаза Джима так и шарили по афише. – Смотри, смотри, Скелет! Вот здорово, Вилли! Не какой-нибудь там Тощий Человек, а Скелет! Во! Пыльная Ведьма! Что бы это могло быть, а, Вилли?
– Просто грязная старая цыганка…
– Нет. – Джим прищурился, будя воображение. – Да… вот так… Цыганка. Она родилась в Пыли, в Пыли выросла и однажды унесется обратно в Пыль! А вот здесь еще есть: «Египетский Зеркальный лабиринт! Вы увидите себя десять тысяч раз! Храм искушений святого Антония!»
– Самая прекрасная… – начал читать Вилли.
– …женщина в мире, – закончил Джим.
Они взглянули друг на друга.
– Как это может самая прекрасная женщина в мире оказаться в карнавальном балагане, а, Вилли?
– Ты когда-нибудь видел карнавальных женщин, Джим?
– А как же! Медведицы-гризли! А чего же тогда здесь пишут?
– Да заткнись ты!
– Ну чего ты злишься, Вилли?
– Да ничего! Просто… Ай! Держи ее!
Ветер рванул лист у них из рук. Каким-то нелепым прыжком афиша взмыла вверх и исчезла за деревьями.
– Все равно это неправда, – не сдавался Вилли. – Не бывает карнавалов так поздно. Глупость это! Кто туда пойдет?
– Я, – тихо выдохнул Джим.
«И я, – подумал Вилли. – Увидеть зловещий блеск гильотины, египетские зеркала, человека-дьявола с кожей, как сера, прихлебывающего лаву…»
– Эта музыка… – пробормотал Джим. – Каллиопа[4]. Наверное, они приедут сегодня!
– Карнавалы всегда приезжают на рассвете…
– Ага, а лакрица, а леденцы? Помнишь запах? Ведь близко совсем.
Вилли подумал о запахах и звуках, принесенных ветровой рекой, о мистере Татли, стоящем в обнимку с другом-индейцем и слушающем ночь, о мистере Крозетти со слезинкой на щеке и о его шесте, вокруг которого все вьется красный язык: из ниоткуда в никуда. Вилли подумал
Каллиопа – музыкальный инструмент, сходный с органом. Звук каллиопы слышен на расстоянии до 10 миль, поэтому каллиопа традиционно используется для привлечения публики на ярмарках и в бродячих цирках. Обычно помещается на колеса.