Заплыв домой. Дебора Леви
Мясо она любила, и по вечерам ей частенько бывало одиноко. Она задумалась, хватит ли ей решимости отказаться от приглашения Митчелла. Да, наверное, хватит. Когда семейные пары предлагают одиноким скитальцам приют или пищу, на самом деле их не принимают в семью. С ними играют. Разыгрывают перед ними спектакль. А когда представление подходит к концу, гостю со всей деликатностью намекают, что пора и честь знать. Супруги только и делают, что старательно разрушают жизни своих половинок, делая вид, что желают им только добра. Одинокие гости лишь отвлекают их от излюбленного занятия.
– Мад-леееен!
Кажется, Митчелл взвинчен сильнее обычного. Вчера он сказал ей, что видел в Вильфранш-сюр-Мере Кита Ричардса. Ричардс пил пепси, и Митчеллу очень хотелось к нему подойти и попросить автограф. Но он все-таки не подошел, потому что, по его словам, «со мной был паскуда-поэт, и он грозился дать мне пинка за то, что я такой нестерпимо нормальный».
Митчелл с его рыхлыми, креветочно-розовыми руками весьма позабавил Маделин, когда угрюмо заметил, что Джо Джейкобс не из тех утонченных поэтов, кто мечтательно глядит на луну и у кого напрочь отсутствует мышечный тонус. Джо способен зубами поднять платяной шкаф. Особенно если в шкафу прячется красивая баба. Когда две недели назад на виллу приехали английские туристы, Джо Джейкобс (ДГД на обложках книг; но Маделин о нем даже не слышала) пришел к ней за солью. День выдался особенно жарким, но Джо вырядился в зимний костюм, и когда она выразила удивление, он объяснил, что сегодня день рождения его сестры и в ее день рождения он в знак уважения всегда надевает костюм.
Это ее озадачило, потому что она как раз думала о собственном дне рождения. Строгий темный костюм больше подходил для похорон, но сам Джо был настолько любезен, обаятелен и обходителен, что Маделин предложила ему отведать андалузский миндальный суп, который приготовила тем утром. Он пробормотал: «С большим удовольствием», – и она налила щедрую порцию супа в свою любимую керамическую пиалу и пригласила его сесть на балконе. И тут случилось ужасное. Джо отпил глоточек и почувствовал, как что-то застряло в зубах. Это был ее волос. Длинный седой волос каким-то образом попал в пиалу. Да, неприятно. Маделин бросилась извиняться, но все равно не совсем поняла, с чего его так трясет. У него и вправду дрожали руки, и он так резко отставил пиалу, что суп пролился прямо на его несуразный костюм, на пиджак со щегольской подкладкой из розового шелка. Она думала, что поэт поведет себя более деликатно. Он мог бы сказать: «Ваш суп был как жидкое облако».
– Мад-леееен!
Митчелл даже не мог правильно произнести ее имя. Может быть, потому, что его самого звали так по-дурацки. Перспектива жить под одной крышей с Китти Финч явно привела его в ужас, и Маделин это не удивляло. Она прищурилась, с удовольствием глядя на свои уродливые босые ступни. Как приятно, когда не надо упихивать ноги в носки и ботинки! Маделин прожила во Франции пятнадцать лет, оторванная от страны своего рождения и родного языка, и до сих пор испытывала