Графиня Козель. Юзеф Крашевский
то не разрешил бы Гойму вернуться сюда, я ревную вас к этому Вулкану.
– Вулкан тоже ревнив, – возразила Анна.
– А разве Венера может любить его?
Она молчала, король долго ждал ответа.
– Кроме любви, есть еще и другие узы, связывающие, быть может, сильней, чем любовь, – узы долга и клятвы.
Король улыбнулся:
– Клятвы в любви?
– Нет, государь, в супружеской верности.
– Но есть браки святотатственные, – сказал Август, – и к ним я отношу такие, когда красота сочетается с чудовищным уродством. Боги в таких случаях прощают нарушение клятвы.
– Но гордость не позволяет преступить ее.
– Вы очень строги, сударыня.
– Даже больше, чем вы думаете, ваше величество.
– Вы пугаете меня, графиня!
– Вас, ваше величество? – улыбнулась она. – Но как это может вас касаться, что вам до моей строгости?
– Касается даже больше, чем вам кажется, – ответил в тон ей Август.
– Не понимаю, – прошептала Анна.
– Как? Неужели вы не видите, что покорили меня вчера с первого взгляда?
– Успех мой, – ответила Анна, – недолговечен, он до первой зари. Вы, ваше величество, и в этом подобны богам. Легко влюбляетесь и легко забываете…
– Нет, – с жаром воскликнул Август, – верьте мне, сударыня, это клевета. Разве я виноват, что не встретил ни разу в жизни женщину, чье сердце, ум, красота сумели бы привязать меня к себе навеки. Не я изменяю, а мне изменяют. С каждым днем с моих богинь спадает завеса, очарование тускнеет, чудо становится обыденным, ангел теряет крылья, а любовь сменяют кокетство и холод. Разве я в этом виноват? Поверьте мне, – продолжал Август, все более увлекаясь, – я ищу ту, кому мог бы принадлежать всю жизнь, кому мог бы остаться верным навеки, найди я такое сердце, такую женщину, я не расстался бы с ней никогда.
– Трудно поверить, – прошептала Анна, – а еще трудней представить себе совершенство, которое было бы достойно любви вашего королевского величества.
– Верьте мне, сударыня, – прервал ее Август, – такое совершенство сейчас у меня перед глазами.
– Наступит белый день, и я, увы, покажусь вам другой, да и благосклонность ваша не может вскружить мою бедную голову, я считаю себя недостойной ее.
– Вы восхитительны! – воскликнул Август, беря ее за руку.
Анна хотела вырвать руку, но этикет не позволял этого: король так долго ласкал и целовал ее белую ручку, что в конце концов, сохраняя должную почтительность к его королевскому величеству, Анна, сгорая от стыда, как бы кто в гостиной не заметил этой вольности, осторожно выдернула ее.
Август встал взволнованный.
– Я не в силах отойти от вас, – сказал он, – придется, видно, на помощь моей любви, которая, как я вижу, оставила вас равнодушной, призвать свою королевскую власть. Не вздумайте уезжать из города, я арестую вас. Что касается Гойма, то лишь ваше вмешательство может смягчить его участь. Сейчас мне хотелось бы… –