Пурпурные реки. Жан-Кристоф Гранже
Ко мне, Кларисса!
Ньеман наконец стряхнул с себя леденящее оцепенение. Сквозь красную пелену, застлавшую глаза, он увидел седого мужчину в грубом свитере. Тот подбежал к Ньеману.
– Вы что, спятили?
Ньеман через силу пробормотал:
– Полиция. Уходите отсюда. И заберите вашего пса.
Человек изумленно глядел на него.
– Ну надо же!.. Рассказать кому, так не поверят. Идем, Кларисса, идем, девочка!
Собака и хозяин удалились. Ньеман попытался сглотнуть слюну. Горло высохло напрочь, стало неприятно шероховатым.
Встряхнувшись, он спрятал револьвер в кобуру и пошел вдоль здания. Сворачивая за угол, он пытался вспомнить – и никак не мог, – сколько же времени он не был у своего психиатра.
За вторым углом корпуса он наткнулся на женщину.
Фанни Ферейра стояла возле открытой двери и драила наждачной бумагой ярко-красную байдарку. Наверное, именно на ней она сплавлялась по горным рекам.
– Здравствуйте, – сказал комиссар с полупоклоном.
К нему уже вернулись обычная сила и уверенность к себе. Фанни подняла глаза. На вид ей было лет двадцать, не больше. Бархатистая кожа. Кудрявые волосы легкими завитками обрамляли лоб и густой волной ниспадали сзади на плечи. Темный загар на матовом лице оттенял яркую, почти вызывающую голубизну глаз.
– Я полицейский комиссар Пьер Ньеман. Расследую дело об убийстве Реми Кайлуа.
– Пьер Ньеман? – недоверчиво переспросила девушка. – Черт возьми! Это невозможно!
– Почему?
Кивком Фанни указала на приемничек, стоявший у ее ног.
– О вас только что сообщили в новостях. Сказали, что сегодня ночью вы арестовали двух убийц в Париже, около Парк-де-Пренс. И это, мол, очень хорошо. Но вы изуродовали одного из них, а это очень плохо. Вы умеете раздваиваться или как?
– Я просто ехал всю ночь.
– И что же вы здесь делаете? Местных сыщиков нам, значит, мало?
– Ну, скажем, я прислан для подкрепления.
Фанни снова взялась за работу; она смачивала продолговатое днище лодки и обеими руками сильно терла его сложенной пополам наждачной пластинкой. Девушка выглядела крепкой, мускулистой. Одежда ее не отличалась элегантностью: облегающие неопреновые леггинсы, брезентовая роба и высокие, туго зашнурованные ботинки. Рассеянный солнечный свет мягкими бликами играл на людях и на лодке.
– Вы как будто стойко переносите этот шок? – полуутвердительно спросил Ньеман.
– Какой шок?
– Ну… вы ведь увидели мертвеца.
– Я просто стараюсь об этом не думать.
– Вам не трудно было бы побеседовать со мной?
– Вы ведь для этого сюда и пришли, верно?
Девушка не смотрела на комиссара. Ее руки сновали вверх-вниз, очищая дерево резкими точными движениями.
– При каких обстоятельствах вы обнаружили тело?
– Каждый уик-энд я сплавляюсь по горным рекам вот на этой штуке, – она указала