Коварный дуэт. Владимир Александрович Жуков
условия меня окончательно разорят и по миру пустят.
– Зачем вам, если не секрет, не коммерческая тайна, валюта потребовалась? – оживилась старушка и сама же ответила. – Наверное, решили подержанную иномарку купить.
– Да, очень подержанную, развалюху, чтобы … вставить ей золотые зубы, – резко произнес Дубняк, и она поняла, что он обиделся.
– Семен Романович, я бы с радостью, но боюсь, что мне самой до конца жизни средств не хватит, аппетит у меня, дай Бог каждому. Это первый признак крепкого здоровья. Раньше работников принимали по тому, как усердно и много они ели, а доходяг гнали со двора. Я не хочу с голоду помереть. Планирую еще лет пятнадцать-восемьнадцать до девяноста прожить, – призналась она. – А если повезет, то и до ста одного, как мать английской королевы Елизаветы второй. Чем мы хуже? Сердце, легкие, печень, желудок, кишечник, да и другие органы у меня еще крепкие. Вот зубы у вас подремонтирую, все будет в полном порядке, хоть замуж за полковника выходи.
Но я предложения сердца и руки не принимаю, сохраню до конца своих дней верность Филиппу Савельевичу, чтобы потом, когда с ним повстречаюсь на том свете, он меня не осуждал. Многие косятся на мое богатство, а уверяют, что любят. Те, что моложе, сразу требуют написать завещание на квартиру и все имущество. Рассчитывают, что я первая Богу душу отдам, но я туда не тороплюсь. Меня не проведешь, по глазам вижу, что человек замышляет.
– Да, вы проницательная женщина. Подлечу зубки, лет двадцать с плеч сбросите, враз помолодеете, потому что здоровые зубы – здоровью любы, – польстил ей стоматолог, решив не портить отношения, а сам подумал: «Вот, старая кляча, уже на ладан дышит, а вздумала с матерью королевы тягаться. Как чахлый и скупой рыцарь на золоте и платине и камнях-самоцветах сидит».
– Вот когда вы, любезный Семен Романович, подлечите мои зубы, тогда я может быть какой-нибудь скромный подарочек вам и преподнесу, – пообещала Лозинка и предупредила. – Но на многое не рассчитывайте. Не хочу, чтобы это расценили, как взятку и посадили на старости лет и вас, и меня за решетку.
– Я себя стариком не считаю, – возразил Дубняк.
– Я тоже, – изобразила она на покрытом сеткой морщин лице улыбку, ослепив его блеском золотых зубов. – Вы – искусный льстец и женский сердцеед.
– Льстец всегда лучше, чем наглец?
– Конечно. Мне бы лет тридцать сбросить, тогда я, на самом деле была стройной, тонкой и гибкой, как лозинка. Вы бы глаз не смогли от меня отвести, а бы вас соблазнила, – размечталась вдова.
– Я бы не возражал, ответил бы взаимностью, – подыграл он ее тщеславию и посоветовал. – Вы все же спрячьте дома драгоценности, не рискуйте, а то какая-нибудь сволочь польстится. А дома у вас золото будет в полной сохранности. Придете завтра в это же время, а сейчас у меня очень важный клиент.
– Разве я не важный клиент? – обиделась женщина.
– Вы еще важнее, – изобразил он на лице радушие и повинился. – Элеонора Борисовна, вы очень душевный человек и я бы с вами