Секретные базы III рейха в Антарктиде (сборник). Андрей Васильченко
Норвегии в Германию. Среди этих людей был и капитан Альфред Коттас. Он не предполагал, что сможет вновь когда-нибудь увидеть «Швабию», на которой провел несколько лет. Однако в декабре 1946 года Коттаса вызвали из лагеря для интернированных. Его направили к «Швабии», которая была нагружена химическими боеприпасами союзников. После этого последовал приказ утопить корабль во фьорде Скагеррак. Насколько сложно было Коттасу выполнить этот приказ, полученный от британских военных, можно судить по письму, которое 17 декабря 1952 года капитан направил директору «Немецкой Люфтганзы». Коттас написал следующий текст:
«Глубокоуважаемый господин Гедрих! Двенадцать лет моей службы в «Немецкой Люфтганзе», которая длилась с февраля 1935 года по июнь 1947 года, были для меня самыми прекрасными временами. Меня, холостяка, вполне устраивала служба на «Швабии». Этот корабль стал для меня всем. «Швабия» стала для меня не просто моим кораблем, нет, она стала для меня родным домом, моей работой, моей судьбой, с которой я связал свою жизнь и находил в этом деле успокоение. И вот 31 декабря 1946 года приходит приказ противника: я должен был пустить на дно мой корабль, на который были погружены отравляющие газы. Это было 7,5 тонны отвратительных веществ, от которых першило в носу, горле и слезились глаза. Это была горькая пилюля, но я был вынужден ее проглотить. Во время затопления «Швабии» только лишь я находился на палубе располагавшегося поблизости буксира. Мне удалось достать небольшой театральный бинокль, чтобы хотя бы немножечко быть поближе к родному кораблю. Корабль медленно опускался в воду. Сначала это было равномерное погружение, но затем он завалился на корму, утопая в далеком Северном море. Я снял свою шапку и еще долго не решался надеть ее. Я не проклинал, не плакал, не молился. Мне пришлось надеть головной убор и жить дальше. С этого времени в моей жизни начался новый период жизни. Мне не приходилось в этом сомневаться. Вся моя прошлая жизнь, все прекрасное в ней, далекие и суровые моря, Родина, судоходство, флаг оказались разрушенными.
После некоторых перемен мне удалось начать жизнь на суше. Я был кладовщиком, помощником столяра, резчиком по дереву, охранником в гавани. Эта работа позволяла хоть как-то прокормиться. В 1949 году я подхватил сильнейшее воспаление легких. Болезнь длилась полгода, и я опасался, что она доконает меня. После выздоровления мне пришлось буквально заново учиться ходить. У меня закончились все средства, больнично-страховые кассы отказывались выплачивать деньги и т. д. В это время удалось устроиться представителем одной фирмы, которая занималась поставками кофе. Это позволило мне совершать командировки в Гамбург, где имелся чистый морской воздух. Это стало моим спасением. С трудом, но мне все-таки удалось продвинуться вперед. Нынешняя моя работа способна меня прокормить, а потому я с уверенностью смотрю в будущее. Я нахожу неуместным жаловаться и причитать, так как сочувствие считаю унизительным… Это письмо – единственный документ, в котором я описал конец «Швабии». Я