Медальон Великой княжны. Юлия Алейникова
гадами. Ясно? Наша задача, чтоб к дому ни одна сволочь не подобралась. Если что, сразу открывайте огонь. И бомбами их. Бомбами! В дом никого не пускать. Как что – сразу огонь!
Латыши, как всегда, спокойные, лишь многозначительно переглянулись, а вот Павел, Ванька Скороходов и еще пара человек из заводских боязливо поежились.
– Нечего дрейфить, – перехватив их взгляды, цыкнул Авдеев. – Предателей и малахольных буду расстреливать на месте. Все ясно?
Подсобрались, кивнули.
– То-то. Я к Медведеву, а вы чтоб у меня! – грозно сжал кулак Авдеев.
Из дневника Николая II:
«28 мая. Понедельник.
Очень теплый день. В сарае, где находятся наши сундуки, постоянно открывают ящики и вынимают разные предметы и провизию из Тобольска. И при этом без всякого объяснения причин. Все это наводит на мысль, что понравившиеся вещи очень легко могут увозиться по домам и, стало быть, пропасть для нас! Омерзительно! Внешние отношения также за последние недели изменились: тюремщики стараются не говорить с нами, как будто им не по себе, и чувствуется как бы тревога или опасение чего-то у них! Непонятно».
– Ох, Павлуха, не нравится мне это. Ох, не нравится, – ворочался вечером на койке Иван Скороходов. – Как думаешь, возьмут белые Екатеринбург?
– А че им не взять? Их вон сколько, а город кому защищать, чекисты да эти! Как их? Рабочие с Верх-Исетска, с Ермаковым. Возьмут, как есть, возьмут. А вот че тогда с царем будет? – шепотом высказал свой главный вопрос Павел.
– Не знаю, – поворачиваясь на спину, озабоченно ответил Иван. – Их ведь прежде хотели в Москву везти, на суд. Да чего-то не повезли, здесь оставили. Может, теперь повезут?
– А если нет?
– Если, если! – рассердился вдруг Ванька. – Откуда я знаю? Может, белые отобьют.
Павлу такой вариант нравился, но вот отчего-то плохо ему верилось, что комиссары позволят такому случиться.
– А слыхал, как Белобородов с Голощекиным сегодня анархистов разгоняли? Не хуже царской охранки, – взволнованно прошептал Ванька, свешиваясь с кровати. – Я, с дежурства шел когда, прогулялся к Успенской площади, тоже слегонца шугнул парочку эсеровских горлопанов, а то собрались булыжником в одного из наших лупануть.
– Да, теперь начнется. Долго не протянем. Если белочехи нагрянут, гонять уже будут большевиков, – вздохнул Павел. – Сам-то что делать будешь, если белые нагрянут? – поворачиваясь к приятелю всем телом, спросил он.
– Не знаю, с комиссарами уйду, наверно. Что мне еще делать? Нас новая власть небось не погладит по головке, донесут добрые люди, чем мы тута занимались, – горько усмехнулся Ванька. – О, житуха, с этими не сахар, а с теми еще хреновее. Ну, а ты че думаешь?
– Да ни че. Домой вернусь, и всего делов, – снова переворачиваясь на спину, проговорил Павел.
– С ума сошел? Донесут ведь! Узнают, где служил еще, и к стенке поставят. Сейчас времена знаешь какие? Мы их, они нас.
– Не поставят. Я не такой дурак