Краткая история пьянства от каменного века до наших дней. Что, где, когда и по какому поводу. Марк Форсайт
аперитива»: вкус или запах алкоголя пробуждают желание поесть. И это, если задуматься, довольно странно. Алкоголь и так достаточно калориен, почему же его потребление провоцирует нас «продолжить банкет»?
Считается, что стаканчик джин-тоника стимулирует пищеварение, но это не так. Алкоголь можно ввести внутривенно, эффект будет тот же. И срывы диет после приема горячительного тоже происходят не от слабоволия. Алкоголь воздействует на определенный нейрон головного мозга[3], вызывающий жуткое чувство голода, – этот же нейрон срабатывает, когда мы и в самом деле зверски хотим есть. Для нашего далекого предка, жившего десять миллионов лет назад, все складывалось правильно и логично. Вот вы копошитесь в лесной подстилке, с ностальгическим вздохом вспоминая о жизни в кронах, и вдруг чуете ласкающий ноздри аромат перезрелого плода. Вы идете на запах – и вот она, огромная прекрасная дыня или еще какое-нибудь чудо. Осилить ее в один присест трудновато, но отступать не следует. Все эти калории можно запасти в виде жира и сжечь позже. Таким образом у вас формируется обратная связь: с каждым проглоченным куском в организм поступает доза алкоголя, который воздействует на мозг и усиливает чувство голода, вы откусываете еще и только разжигаете аппетит, а в результате 500 000 поколений спустя ваш потомок, который заплетающейся походкой тащится домой из бара, готов продать душу за шаурму.
Но вернемся обратно – на десять миллионов лет назад. Алкоголь привел нас к пище, алкоголь пробудил у нас желание ее доесть, но теперь организм должен этот алкоголь переработать, иначе мы сами пойдем кому-нибудь на корм. С доисторическим хищником и на трезвую-то голову биться трудновато, а уж когда тебя штормит и качает, замахиваться на саблезубого тигра и вовсе гиблое дело.
Коль скоро ко вкусу алкоголя мы привыкли, пора переходить к следующему эволюционному этапу – вырабатывать механизм расщепления. Как раз десять миллионов лет назад мы пережили некую генную мутацию, позволившую нам справляться с этанолом не хуже малайской тупайи. Связана эта мутация с производством определенного фермента[4]. Человек (или его предок) получил неожиданную возможность перепить всех остальных высших приматов. У современного Homo sapiens за переработку алкоголя в энергию отвечают 10 % ферментов печени.
Однако в этой эволюционной цепочке было еще одно звено, самое важное для нас, – манера употребления алкоголя. Человек пьет в компании. Мы разливаем на всех. Размякнув, мы признаемся в любви каждому встречному, клянемся в дружбе и гоним сентиментальную пургу. Самое интересное в гипотезе «пьяной обезьяны», что все это запрограммировано эволюцией. Нам нравится алкоголь, поскольку он – наша награда за поглощение тонны калорий. Мы делимся им с близкими, поскольку, с точки зрения высших приматов, рационально кормить семью и стаю. Мы пьем сообща, поскольку так проще обороняться от хищников. Один пьяный – добыча, толпа из двадцати пьяных – это даже для обезумевшего от голода саблезубого тигра
AgRP-нейрон в гипоталамусе, если говорить точнее. Что это такое – даже не спрашивайте.
Алкогольдегидрогеназа класса IV (АДГ IV), если говорить точнее. И про нее тоже не спрашивайте.