Иллюзия вторая. Перелом. Игорь Викторович Григорьян
из которого ты себя достал, крепко рванув за волосы, так быстро отступило и предоставило тебе в полное, безраздельное понимание, а значит, и пользование с исключительными правами, тебя же самого?
Может ли быть так, что ты, сотворив себя кем-то, доступным себе самому, осознал эту доступность сразу – без задержек, без проволочек и без временного контроля?
Может ли быть так, что познавая всего лишь часть – часть мира – себя, ведь ты когда-то считал себя всего лишь частью – может ли быть такое, что познавая себя самого ты безрассудно и беззастенчиво делаешь доступным себе и всё остальное?
Ведь на самом деле ты был, есть и будешь доступен себе всегда, но в большей степени эта доступность проявляется в небытие, в запредельном зрению мире, чем здесь – в воплощённой материи.
Чтобы получить эту доступность тут – придётся хорошо потрудиться. Ведь небытие уже ушло, оно отстало от тебя, отлипло, но всё ещё тянется, волочится, тащится, устремляется, жаждет… И эту незримую связь ты продолжаешь ощущать всё это долгое мгновение бытия, называемое жизнью, и именно это мгновение необходимо создавать и обустраивать – для этого ты и тут.
И создавать придётся самому, а не ждать непонятно чего или кого. И создавать необходимо с любовью и радостью…
Следующий важный вопрос, полностью уравновешивающий все предыдущие – осознаёшь ли ты эту необходимость?
Быть в бытие и осознавать это бытие – две одинаковых, равновесных гири. Гиря «быть» уравновешивает гирю «осознавать». А гиря «не быть» равняет стрелки весов с «видеть». Только с таким грузом замирают общемировые весы в срединной точке – в точке коромысла, в точке отсчета – в точке, за которой начинается самая что ни на есть настоящая жизнь.
Только самая настоящая жизнь сравнивает и сверяет, сопоставляет, равняет, уподобляет эти понятия – «быть» и «не быть», она балансирует на грани и одного и второго – она соединяет, сцепляет, связывает. Она сосредотачивает, спаивает всё существующее, делая из него монолит. И там, где есть одно – обязательно есть и другое. И любое зависит от любого.
Жизнь, уже в бытие, но жизнь питающаяся небытием; жизнь, отрицающая как бытие, так и небытие; жизнь зовущая и то и другое; жизнь, отторгающая это зыбкое равновесие; жизнь, привлекающая его; жизнь, впитывающая содержимое его посудин; жизнь, создающая необыкновенные весовые гири; жизнь, выжимающая себя из себя самой.
Жизнь, выбрасывающая свой смысл так далеко, что не всякий глаз поймает этот далёкий свет, не всякое ухо услышит его звонкий гул и не всякий нос учует этот разноцветный запах – запах несущий, запах предупреждающий, запах созидающий.
Только в одном случае и свет, и гул, и запах становятся лично твоими и тебе понятными – если ты сам их создал, если в этот краткий миг бытия, если в это короткое мгновение всеобщего, но доступного тебе лично творения, если только ты успел создать свой собственный смысл, если только ты успел создать сам себя.
И если ты продолжаешь творить себя самое каждый новый, отпущенный тебе момент, продолжаешь несмотря на то, что