Экономическое наследие Великого Новгорода. Татьяна Николаевна Малькова

      Волхвы "имели значение особого, строго отделенного от народа сословия… говорили народу от имени богов… пользовались особенным почетом и богатством, распоряжались и доходами с поместий, принадлежавшим храмам… приношениями… жрец почитается…более, чем князь".[37] Этимология свидетельствует и об их несправедливости: обавники и обавницы – волхвы по межеванию земли (обада – наговор, клевета). Волхвов боялись до такой степени, что их хоронили в мешках / с подрезанием подколенных жил, "чтобы мертвый не встал из гроба".[38]

      Злоупотребления известны по практике конфискаций волхвами имущества. Основанием была процедура ритуального жертвоприношения: и убивашета многы жены и имения их имашета собе (Повесть временных лет).[39] Из фольклора VI в. известен трагический плач матери по утопленной в день Купалы дочери: не берите, люде, у броду води, не ловите, люде, у Дунаи риби, не косите, люде, по луках трави – это красота моей дочери, это ее тело, ее коса ("люди, не берите воду, не ловите рыбу, не косите травы на излучинах реки – это красота моей дочери, это ее тело, ее коса").[40] Память о волхвах содержится у С. Гербер-штейна (немецкий дипломат, дважды был в России – в 1517 и 1526 гг.) в сочинении "Записки о московитских делах", где он сообщает об огромных речных ящерицах (коркодилы 60–75 см в длину) в Волхове, которым приносили жертвы (требыт ворят). Эта информация подтверждается Псковской летописью: в лета 7090 (1582 г.)…изыдоша коркодили лютии зверии из реки и путь затвориша; людей много поядоша.[41] Образы ящера и лошади длительное время оставались символами на крышах домов (рис. 15). Лошадь приносилась в жертву со времен индоевропейцев, ящер (крокодил) был реликтом / привезен волхвами с назначением устрашения, и размножившийся в Волхове.

      Рис. 15. Конек на крыше дома (индоевропейский и древнерусский культ коня) и громовый знак под коньком.

      Радзивиловская летопись 983 г. описывает, как за неделю до Перунова дня князь / намеченные для жертвы кидали игральную кость (кубик с шестью гранями и выемками на каждой из них для обозначения чисел от 1 до 6), жертвой становился выкинувший число 6, которое считалось неудачным как наибольшее, но счастливым для жертвоприношения (!). Такие кости со знаками чисел назывались жеребьями,[42] и известны по летописям (рис. 16); захоронениям из Киева, Чернигова (рис. 19.2), Гнездова; женским погребениям (где они найдены вместе с пряслицами для веретен).

      Другим способом (мог быть продолжением первого) было кидание жребия в реку, самопроизвольное утопление жертвы в долбленой колоде / лодке (в былине о Садко – дощечка, дощечечка). Именно таким образом новгородский купец Садко был принесен в жертву (версии: не уплатил волхвам, мало уплатил, имел с ними конфликт – Т.М.).

      Вероятно, жертве для облегчения давали какое-то отвлекающее средство (сома, хома, хаома, сурья, сура, квасура[43] – из ведийского и санскритского языков): и будто в сон заснул:Скачать книгу