Психоанализ второй ступени. Леонид Владимирович Кузнецов
с тем идиотски двусмысленным положением, в которое благодаря подстрекательству нескольких смутьянов оказался вдруг ввергнут дружный коллектив нашегоТеатра.
Художников и бутафоров в спешном порядке и за огромные премиальные заставили ночью найти и отвести на сцене подходящую площадку под “зрительный зал”. Как полагается его выкрасить, лучше всего темной краской (так якобы обнаруживается больше сходства с оригиналом), а главное, отгородить его от остального пространства сцены до такой степени неприступным забором, чтобы даже кошки со временем перестали там гулять. Настоящего зрительного зала из-за постоянно бьющего в глаза света юпитеров, в жизни никто не видел. Кроме того, оттуда который год подряд раздается одна лишь тишина. Однажды кого-то разобрало-таки любопытство: а есть ли там зрители вообще. Вот почему в тот проклятый день и прозвучал наглый вопрос: “Для кого играем?”
В наспех нарисованный “зрительный зал” рабочие в тот же день принесли из реквизиторского цеха несколько стульев. В них усадили особо заслуженных артистов, объяснили им как, по всей вероятности, выглядят зрители и как их, стало быть, нужно изображать, чтобы было похоже. За кулисами, вверх по лестнице, а также в конце коридора повесили таблички “Выход”. Никакого выхода в тех местах, где его обозначили, разумеется, нет, как, впрочем, нет и зрительного зала там, где его нарисовали, но искать настоящие было некогда. Приходилось срочно спасатьТеатр от катастрофы и что-то придумывать – актеры изнервничались и стали просто неуправляемыми. Смутьяны зашевелились и подняли головы. Только войны вТеатре не хватало!
Поначалу артисты робко и даже как-то затравленно жались по стенам, шептались между собой, а потом вдруг все внезапно разволновались, да так, что начали громко кричать, топать ногами и грозиться вечером не пойти на работу. Через день, правда, все опять отчего-то сильно перепугались, шуметь перестали и тихонько, уже плача, умоляли только разъяснить: почему вТеатре до сих пор на втором этаже нет буфета, где вешалка, когда выплатят обещанную премию и почему публика не хлопает в ладоши? Искать выход изТеатра уже, слава Богу, забыли, но и тут отдельные негодяи все же принялись было мутить воду: пора де, наконец, автору Пьесы, режиссеру или кому там еще из администрации объявиться и выйти из своей ложи на свет поговорить с творческим составом. О планах на текущий и предстоящий сезоны, о том, о сем. Толпа опять зашумела, и все снова почувствовали себя обманутыми, чуть ли не выставленными дураками. Ужас! И уже только после того, как на сцене в разных углах зажглись надписи “выход” и “зрительный зал”, люди понемногу успокоились, потому как все стало на свои места. Все проблемы разрешились, вернее – отпали сами собой. Волнение улеглось, страсти утихли, и жизнь понемногу вошла в привычную колею…
* * *
Когда последнее слово Пьесы было дописано, автор устало откинулся в кресле и мыслью соткал перед собой бездну. Ее созерцание вернуло