Струны волшебства. Книга первая. Страшные сказки закрытого королевства. Милена Завойчинская
домам. Лишь душегубы и отчаянные (вроде меня) путешествовали под светом луны. И не то чтобы это было чем-то чревато, но людские страхи сильнее доводов разума. И хотя в Дагре не водилось ни нечисти, ни нежити, народ боялся времени Неумолимой.
– Пару морковок я тебе дам, спать можешь лечь вон в том углу, – ткнула она куда-то в глубь комнаты. – А как солнце взойдет, поговорим.
– А вы… не боитесь меня пускать, хозяйка? – растерянно спросила я.
Странно всё же. Пусть облик, наведенный амулетом личины, у меня безобидный – худой мальчишка лет четырнадцати на вид, с довольно симпатичной рожицей, лохматыми темными волосами и карими глазами, но все-таки…
– Да это ты, малец, бояться должен, – рассыпался горохом ее сухой смех. – У меня-то брать нечего, ни денег, ни вещей нормальных нет, дом разваливается, да и годы мои – не твоим чета. Я уже одной ногой на пороге владений Неумолимой. Так что ложись спать, сирота. Утро вечера мудренее.
– Но я… Откуда вы?..
– Были б у тебя родители, не позволили бы малолетке шататься одному в чужих землях, да еще по ночам.
Поняв, что ничего не понимаю, и боясь сказать лишнее, я молча поклонилась доброй женщине так, как это принято у селян. Она хмыкнула чему-то своему, выудила откуда-то две дряблые морковки и сунула их мне в руки.
– Мытые.
И ничего больше не добавив, отвернулась и поковыляла в сторону печки, белевшей слева от входа.
– Звать тебя как, путник? – донесся из темноты вопрос.
– Рэм.
– Стало быть, из благородных… – сделала она свой вывод. – Жуй быстрее, Рэм, да ложись в углу спать. Ночь – время Неумолимой, не будем ее гневить.
Я поежилась, но отвечать не стала. Прошмыгнула в указанный угол, ступая по скрипучим рассохшимся половицам, быстро сжевала нехитрый ужин и, закутавшись в плащ, затихла. Весь световой день я пряталась на окраине леса от селян, которым вздумалось бы пойти за хворостом или поставленные силки проверить, и потому не спала, лишь изредка проваливалась в тревожную дрему. Так что сейчас усталость навалилась свинцовой плитой, и я заснула, кажется, едва моя голова коснулась котомки, служившей мне в пути подушкой.
А проснулась от кашля хозяйки дома и звуков, которые она издавала, занимаясь делами. Высунув голову из-под плаща, я сонно заморгала.
– Вставай, Рэм. Разговаривать будем. Умыться можешь там, – не поднимая глаз от маленькой кучки крупы, которую перебирала на столе, ткнула в сторону печки хозяйка. – И пару картофелин можешь взять.
Я молчком поднялась, проскользнула, куда велено, и поплескала в лицо холодной воды из деревянной старой бадейки. Утерлась рукавом и, взяв две из четырех отварных картошин, лежащих на скособоченном низком шкафчике в углу, вернулась к старухе.
– Ешь, пока теплые. Потом расскажешь, куда путь держишь, – все так же, не отвлекаясь от своего занятия, буркнула она.
Странная все же селянка. Или они все такие?
Ела я, украдкой осматриваясь. Дом действительно настолько ветхий,