Танцуй в огне. Розалинда Шторм
е. Азарт гуляет по венам, будоража, волнуя, хмельным медом оседая на языке.
Противница напротив ухмыляется, щурит и без того раскосые глаза. Тонкая, гибкая, юркая – достать такую сложно, кому, как ни мне это знать. Но разве сложности останавливают? Никогда.
Выпад вперед, обманный финт, коварная подножка, кончик меча у горла противницы и… я с воплем разочарования лечу на спину.
– Мисс Айя, мастер Рен-е-гана, скорее!!! – нянюшка кричала дурным голосом. – Мистер Майлини у ворот! Срочно переодевайтесь!
Я протяжно выдохнула.
– Не зевай, ученица, – покачала головой наставница, но ладонь мне протянула, помогая подняться. – Будь на моем месте человек, жаждущий твоей смерти, ты была бы уже мертва.
– Вы правы, мастер, – кивнула я. – Как всегда.
Долгожданная победа была так близка, но вновь уплыла из рук. Впрочем, разочарование быстро ушло, зато тревожно заекало сердце. Неспроста отец приехал раньше срока, неспроста. Отправив нас с сестрой в далекое имение, он наведывался сюда редко, обычно в последнюю неделю уходящего года или перед Великим Празднованием. Вначале было обидно, но, подрастая, мы поняли, чем реже мистер Майлини появлялся в Черных Дубравах, тем спокойнее все жили.
И вот на тебе, появился нежданный, негаданный.
Пока в голове лихорадочно носились мысли, нянюшка с мастером в четыре руки приводили меня в должный вид: поверх тонких замшевых брюк надели пышную юбку, вместо кожаных сапожек – атласные туфельки. Рубаху менять не стали, выглядела она неплохо и составляла с юбкой ансамбль. В самый раз для занятий танцами.
Едва я заняла свое место и встала в позу, дверь распахнулась. Мистер Майлини соизволили войти в зал.
– Отец! – воскликнула я, умело демонстрируя удивление. – Вы приехали? Как я рада!
– Жду в кабинете через час, – не утруждая себя приветствием, процедил он. Мазнул по мне взглядом, чуть качнул головой мастеру Рен-е-гане и, посчитав разговор оконченным, вышел.
Я вдруг озябла, холодок дурного предчувствия прошелся по спине, вызвал дрожь.
– Пойдемте, мисс, – засуетилась нянюшка. – Вам надобно переодеться, подготовиться к встрече. Не будем заставлять мистера Майлини ждать.
Только наедине нянюшка позволяла себе называть меня на «ты», прилюдно, никогда.
Пожелав мастеру хорошего дня, я пошла за причитавшей женщиной.
Час пролетел как одно мгновение. Ванна, выбор платья, прическа, легкий перекус – времени едва-едва хватило. Радовало одно, за сборами отвратительное чувство надвигающейся беды немного улеглось. Впрочем, ненадолго. Уже перед выходом забежала сестра.
– Что ему нужно? – прошептала Виола, опасливо косясь на приоткрытую дверь. – Зачем явился?
– Не знаю, дорогая, – вздохнула я. – Не сказал.
– Как все плохо! Мои чувства кричат о подлянке.
Я только поморщилась, не нужно было обладать и каплей магии, чтобы понять, приехал отец неспроста.
– Ладно, – постаралась улыбнуться открыто и жизнерадостно. – Все будет хорошо. Мне пора.
Виола промолчала, лишь, когда я вышла, прошептала едва слышно:
– Пусть тебе поможет Всесветлая, сестра.
Улегшаяся тревога вгрызлась в сердце с утроенной силой.
Отец, как и сказал, был в кабинете: отдыхал после дороги, наслаждался ужином и свежей газетой. Кабинет оставался единственным местом, куда мы не могли сунуть свои носы. Прислуге было строжайше запрещено нас туда пускать.
– Присаживайся, Айя, – отец указал на кушетку рядом со столом.
Я послушно устроилась подле него, невольно осматриваясь, сравнивая впечатления от прошлого посещения. Все так же мрачно: дубовые панели, массивный стол, столь же монументальное кресло. Окна занавешены плотными темными портьерами, на полу шкура дзяньского медведя. Только запах отличался. Сейчас пахло затхлостью, видно, и слуги не ожидали приезда дорого хозяина.
– Разъяснять ничего не буду, – в тишине голос отца прозвучал особенно громко, заставив вздрогнуть. – Не маленькая, поймешь.
Он пододвинул к краю стола бумагу, украшенную родовым гербом.
– Читай.
И, как ни в чем не бывало, продолжил трапезу.
Я дрожащими пальцами взяла документ. Первым, что бросилось в глаза, стала фраза «брачный договор». В голове сразу зашумело, а лоб покрылся испариной. То, чего боялась, произошло. Отец подписал договор, не спросив моего мнения. Отдал как вещь, как бесправную рабыню. Хотя, сомнений в том, ради чего он взял на себя трудности по нашему с сестрой воспитанию почти не осталось. Договор стал финальным аккордом.
Хотелось кричать, а еще сильнее разорвать эту темнову бумажку. Но нельзя, нужно сдерживаться. И я изо всех сил держала злые слезы, пытаясь вникнуть в смысл фраз. Но смысл ускользал, как и сами строчки. Размазывались, убегали в никуда, растворялись на белой бумаге. Лишь имя жениха удалось увидеть четко и дату, когда моя свобода, пусть и