Нектар для сердца. Собрание учений Аджана Чаа. Аджан Чаа
не будете уверены, что понимаете принцип винаи. Тогда всё будет гораздо проще.
Если другие монахи хотят поднести мне какие-либо вещи: чашу, бритву или что угодно ещё, – я не принимаю их, если не уверен, что подающий является таким же практикующим и придерживается тех же стандартов винаи. Почему так? Как можно доверять тем, кто не практикует сдержанность? Они могут сделать что угодно. Те монахи, которые пренебрегают сдержанностью, не понимают значимости винаи, поэтому может случиться так, что они добыли все эти вещи неподобающим образом. Вот до такой степени я скрупулёзен, когда дело касается винаи.
В результате другие монахи стали смотреть на меня косо. «Он сторонится нашего общества, не хочет быть частью целого». Но я оставался непоколебим. «Станем частями одного целого, когда умрём, – думал я, – потому что в то время мы все будем в одной и той же лодке». Я мало взаимодействовал с другими и очень мало разговаривал. Если другие критиковали такой мой подход к практике, я не обращал на это внимание. Почему я так поступал? Потому что, если бы я начал им объяснять, они бы всё равно не поняли. Они ничего не знали о том, как надо практиковать. Это как с мирянами – вас приглашают на церемонию погребения, а кто-нибудь из участников говорит другим: «Не обращайте внимания на то, что он отказывается брать деньги! Просто молча засовывайте их ему в сумку, так, чтобы он не видел»[47]. Тогда я говорю им: «Эй, вы что возомнили? Вам кажется, что я умер или нахожусь без сознания? Если кто-то называет алкоголь нектаром, это ещё не значит, что так оно и есть, знаете ли. Но когда вы хотите напиться, то сразу начинаете называть алкоголь нектаром. Ну хорошо, идите пейте свой „нектар“. Мне иногда кажется, что вы все с ума посходили!»
Как видите, следовать винае бывает весьма трудно. Вам нужно довольствоваться малым и держаться в сторонке. Вам нужно наблюдать за тем, что происходит, и правильно это оценивать. Однажды, когда я путешествовал по провинции Сарабури, наша группа остановилась ненадолго в деревенском храме. Настоятель этого храма имел такой же статус в общине, как и я. Утром мы всей группой отправились за подаянием, а потом вернулись в монастырь и приготовились к приёму пищи. Через некоторое время в помещении монастыря появились миряне и стали там расставлять чаши с едой. Затем пришли монахи, расставили чаши в один ряд и, открыв крышки каждой, подготовили еду для формального подношения. После этого один из монахов дотронулся пальцем до блюда, стоявшего с одного конца ряда, а один из мирян дотронулся до блюда, которое стояло с противоположного конца ряда. Вот и всё! После этого монахи собрали все чаши с едой и расставили их для трапезы. В нашей группе было, кажется, пять монахов, но никто из нас даже не дотронулся до еды, поднесённой таким образом. Собирая подношения в соседних деревнях, нам удалось собрать лишь пустой рис. Когда все принялись за еду, мы ели только пустой рис. Никто из нас не осмелился взять то, что лежало в чашах, которые принесли миряне.
Так продолжалось много дней подряд, пока я не стал замечать, что эта ситуация беспокоит
Несмотря на то, что принимать в качестве подношения деньги является для монаха нарушением, многие тем не менее так поступают. Некоторые заявляют, что не принимают денег, но на самом деле берут их. Этим объясняется то, что говорили люди на похоронах, о которых рассказывает Аджан Чаа. Они считали его одним из таких монахов, кто хоть открыто и отказывается от денег, тем не менее может их взять. Они думали, что он примет их подношения, если они вместо того, чтобы предлагать деньги открыто, просто незаметно засунут их в его сумку.