Солдат. Василий Сахаров
Павлов, позывной Игорян. Тройки тренировались просто: нас с самого утра выгоняли на полигон за лагерем, и весь световой день мы бегали по грязному полю и расстреливали мишени, которые сами же и устанавливали.
Рывок вперёд, мы с Яком мчимся в сторону мишеней, а пулемётчик нас прикрывает. Перекат, падаем в грязь, бьём короткими очередями по мишеням. Теперь уже мы прикрываем Игоряна, а он зигзагами скачет по полю и плюхается в лужу чуть впереди нас. Так прогон за прогоном, с утра и до позднего вечера, и только в последние пару дней грязное поле сменяется на развалины станицы Кисляковской.
В конце этой тренировочной недели я сам для себя подсчитал, сколько БК вмолотил по фанере. И охренел. Получилось, что только я один израсходовал почти две тысячи патронов, столько же мой напарник Як, а про пулемётчика и говорить нечего, у Игоряна расход боезапаса перевалил за четыре тысячи. Затраты бешеные, тем более по нынешним временам, но, видимо, начальство считало, что это окупится. Лично нам это принесло только пользу, и наша тройка спелась настолько, что порой мы друг друга и без слов понимали, а работу подгруппой вели на автомате, не отвлекаясь на лишние раздумья и не выдумывая ничего нового.
Наступила третья неделя, пошла работа всей группой, тактика в лесу, ночёвки на снегу и бродилки вокруг нашего базового лагеря. По лесу передвигается группа, ведёт поиск, и всё как положено – головной дозор, боковые, центр, тыл. Идёт приказ по рации, и другая группа организует на неё засаду. Происходит бой, учебный, разумеется, и стрельба только холостыми патронами – нам, что удивительно, и такой боеприпас подвезли. После боя – разбор, кто и сколько бойцов потерял, в чём ошибки и как их исправить. Вновь движение, группы расходятся, и, кто на кого организует следующее нападение, никто не знает, кроме командира роты, который действовал по одному ему известному плану и графику. За эти семь дней, минус один, сутки сидели на блокпосте, наша группа шесть раз «вступала в бой», три раза организовывала засады и три раза налёт. Практика – великая вещь, и за время таких тренировок данную простую истину я усвоил чётко.
Четвёртая неделя началась с тревоги, и вся рота, кроме одной дежурной группы, которой конкретно повезло, во главе с Ерёменко в течение пятнадцати минут покинула расположение базы и ушла в лес. Ночь, мороз, ветки трещат, а сто с лишним человек, нагруженные рюкзаками с боезапасом, вещами, продовольствием и оружием, топают по ночным дебрям. Такая вот тренировочка, продолжавшаяся трое суток с краткими остановками. После этого изнурённые и усталые бойцы роты разбили лагерь и забазировались, сутки отдохнули и двинулись обратно.
Правда, назад пошли совсем не так, как шли в леса. Командиры подразделений кинули монетки, и одна из групп с форой в два часа первой вышла из лесного лагеря. Это – «жертва», которую остальные – «хищники» должны были догнать раньше, чем она достигнет базового лагеря под Кисляковской. Так начались «скачки», а «жертвой» выпало быть нам.
Трое суток продолжалась «погоня», мы рвали жилы, проклинали