Симбионты. Олег Дивов
сборка чего угодно где угодно из любого металлолома и промышленных отходов. Энергию сначала будут покупать и воровать, потом наделают солнечных батарей. Люди получат такую свободу, о какой и не мечтали, но это потянет за собой распад всех производственных цепочек. Дальше рухнет финансовая система. А на нее завязана такая хрупкая вещь, как сельское хозяйство. Пищу микробы не делают, это уже наноуровень. А до наноуровня нам – как до Москвы раком. И на планете, заваленной барахлом, наступит голод. И будет война. Мы просто не готовы к ботам-репликаторам, как оказались не готовы к фаберам и открытому коду. Наш мир слишком уязвим. И одним из тех, кто нес ему угрозу, случайно оказался честнейший и добрейший ученый, старый опытный микроэлектронщик Алексей Деденёв по кличке Дед.
Конечно мы никогда не узнаем, кто с кем договаривался, и какие бонусы Россия получила. Наверное получила, не могла же Москва прикрыть это направление чисто по дружбе. Тогда все разговоры были только про модернизацию, про рывок вперед и нанотехнологии, будь они неладны.
Ну и пошли по известному пути, который уже обкатали… Сначала на клонировании, потом на фаберах. Да, власти были очень напуганы. Черт знает, насколько опасны фаберы и открытый софт для них – подумаешь, взорвали Пентагон, тоже мне трагедия… А с репликаторами шутки плохи, они бы точно поставили мир вверх ногами.
Но как хотелось это увидеть, черт побери… Вот едет по земле машина и оставляет за собой готовое шоссе. Вот прикатили строители бочку, вывернули ее содержимое на кучу песка и щебня, воткнули пару проводов, свистнули – и вырос дом. Вот привезли на городскую свалку контейнер – и давай из мусора штамповать компьютеры. Или стиральные машины. Или чайники. Да что угодно.
А у нас в медицине? Ставишь в операционной ящик, и из него лезет по твоему приказу любой инструмент, любой материал, уже стерильный. Чем плохо? Тем, что неестественно, невообразимо дешево? Ну придумайте, как это компенсировать!.. Тем, что людей трудно будет контролировать, и они натворят черт-те-чего? Ну сообразите, как держать их в рамках… Мечту-то не отнимайте! Все бы вам запрещать. Этого нельзя, того нельзя… Всего боимся, держимся за «стабильность», а у нас тут люди мрут, которых микробы Деда могли бы спасти.
То-то на нас дети с подозрением смотрят. Не любят дети тех, кто слишком боязлив. Чуют, что дело нечисто…
А услыхал бы Лешка, в чем я сам участвовал… Он, разумеется, помнит, что его отец работал в Нанотехе. Но думает, я там в санчасти прозябал. И ведь не расскажешь: будут только новые вопросы, на которые я не смогу отвечать.
Сколько всего я хотел бы забыть, подумать страшно…
– Пап! Ты там заснул, что ли, на рабочем месте?
Отец стоял у окна в своем кабинете, крупный сильный человек в белом халате, и глядел на город. Очень медленно и глухо, будто на него свалилась неподъемная тяжесть, он сказал:
– Все было решено восемь лет назад. Ничего не исправишь, дружище. Ты не переживай. Дед успел сделать очень много.
– Да,