Я пытаюсь объять вселенную. Юрий Павлович Здобин

      Очищается мозг от гадости,

      Что впихнули туда насильно.

      Человек возносится к радости,

      Тело расслабив бессильно.

      И, вступая в прозрачную Лету,

      Волны забвенья вздымая в высь,

      Погружает сознание в эту,

      В глубине затаенную мысль.

      К этой мысли стремился вечно,

      Но не мог до нее дойти.

      Полагал, что жизнь бесконечна,

      Но и все же искал пути.

      Наконец он нашел свой путь —

      Самый близкий к познанию сути…

      «Дай-ка, друг, мне еще раз пыхнуть,

      Чтоб забыть мне об этой мути».

      В дни ужасов войны, в начале века,

      Когда не стоила и ни гроша жизнь человека,

      Сын предавал отца, когда брат брата убивал,

      Тогда ты, дед мой, кровь за Россию проливал.

      Ты, дед, был казаком, донцом был вольным,

      Ценил коней, был рад друзьям – слыл хлебосольным.

      Пахал, ты, землю, сеял хлеб и жил в станице,

      И водку пил, и запивал водой в кринице.

      И в годы бунта те, когда кроваво-красная чума

      Подкралась к дому твоему, как нищая сума,

      Пошла гулять, бесчинствовать по всей стране,

      Пришлось, тебе, степь мерить с шашкой, на коне.

      Рубил с плеча, не зная страха,

      Ты краснопузый, пьяный сброд.

      Пропитывалась кровью вся рубаха,

      А из меня казак уже не тот.

      Быть может, измельчали нынче люди,

      Как обленившиеся, жирные коты.

      Под пули не подставят свои груди

      И, голову сломя, в атаку не пойдут как ты.

      Нет, есть у нас Чечня и был Афган

      И так же убиваем мы друг друга.

      Из-за скалы стреляет в нас душман,

      Не думая, что у солдата есть подруга.

      Почти что век прошел с твоих времен,

      Не изменились люди – ваше семя.

      Кровь не просохнет с боевых знамен,

      Их неустанно окропляет наше племя.

      Впитали предков мы пороки,

      Нас душат ненависть и злость.

      Забыли мы Истории уроки

      И чье-то счастье – в горле кость.

      Мой дед, ты защищал свой дом,

      Свою свободу, гнев извергая из очей.

      Кого же защищаем мы, творя Содом

      С Гоморрой, по подлому приказу палачей?