Ведьмы и колбасники. Киселев Иванович Георгий
рукой над большим хрустальным блюдом, вмонтированным в стену. Блюдо осветилось изнутри, и пораженный Павел увидел сестру и незнакомца прямо в блюде. Они шли, прячась за кустиками и холмиками.
− Где они?
– Не узнаешь? – усмехнулся маг. – Выгляни в окошко. В зарешеченном окне Павел увидел ту же картину, что и в блюде. Он обреченно сжал голову руками.
– Как, как вы ее заманили?
– Просто, очень просто, – без удержу хвастался маг. – Сначала состряпали донос в инквизицию на твою сестричку, а потом околпачили олуха, что топает с ней… Он ее из огня вытащил, сюда привел, но не представляет, кто его подталкивал в спину. Не знает, кто снабдил его чудодейственным порошком и Коррактором. По своей воле он синтезировал, разве что, только пиво. Как видишь, это рассчитанная на несколько ходов вперед, но все равно простенькая операция.
– Но зачем сестра тебе?
– И она, и ты необходимы, – цинично откровенничал маг, он был уверен, что отсюда никто не сбежит, не навредит хозяевам Темного Мира. – Князь Темного Мира раз в год должен съедать сердца: молодой ведьмы, ее брата или сына и влюбленного в эту ведьму простого человека из обычных миров. Видишь, как все удачно сложилось, – колдун кивнул на ползущую по оврагу пару. – Все, кто необходим, в сборе. Думаю, не пройдет и часа, как они сами захлопнут двери западни, а мы начнем готовить обед Кощею, правителю Темного Мира и Вселенной.
– А если он не съест сердца трех?
− Съест, непременно съест, колдун опять улыбнулся. – Мы подготовили для страховки тройки в разных мирах и временах. Поэтому еще никогда не было осечек.
– Но зачем ему эти ритуалы, какие-то дикие пережитки?
– Бессмертие не в сказочном яйце… оно требует жертв, жертв из примитивных, нам подвластных миров. Ну, а почему именно сердца? – спросил маг и сам ответил: – Все одно не поймешь… такова технология бессмертия.
Колдун неожиданно прижал ладонь к груди Павла.
– Сердце трепещет, словно птичка – то, что надобно для снадобья.
Павел оттолкнул руку колдуна, но ничего не ответил. Да и что говорить обреченному, словно поросенку на бойне? Визжать, молить о пощаде? Бесполезно – мясник не знает жалости. Остается встречать неизбежное Человеком, без унизительного верещанья.
– И то, что стойко держишься, – продолжал ухмыляться садист. – Повышает качество лекарства.
Наконец Антон и Маргарита добрались до замка. Он, замшелый, заросший гнездами и диким виноградом, стоял, словно вымерший, давным-давно брошенный обитателями. Ни слова, ни шороха не слышно из-за старых толстых стен, только птицы, встревоженные нежданными гостями, горланили и суетливо порхали над головами людей.
Двери и окна плотно закрыты и ими уже годы не пользовались – заросли грязью, мхом и плесенью.
– Маргарита, смотри.
Одна небольшая дверца оказалась сантиметров на пять приоткрытой. Она тоже вросла в землю, но все же не на запорах.
– Здесь войдем? – спросила Маргарита.
– Ничего лучшего не видно. Только не похоже,