Дом на Екатерининской площади. Детективная повесть начала XX века. Евгений Анатольевич Маляр
на стенах, бронзовые статуэтки на подставках, дорогой стол, мраморный камин и стеллажи с книгами.
В кожаном кресле сидел звероподобный чернявый мужчина, маленького роста, но очень уж какой-то широкий. Гимнастерка дорогого сукна без погон плотно обтягивала его рыхловатую фигуру. На груди – яркий эмалированным знак, изображающий красную пентаграмму на белом фоне. «Орден, наверное» – рассеянно подумал Николай.
Диковатость вида нового хозяина кабинета усугублялась всклокоченной прической и маленькими усиками, точащими щеточками в разные стороны. Немного левее стола, вполоборота к входу сидела Анастасия и курила папиросу, неизвестно какую по счету.
– Мы, Ордынцев, просим у Вас прощения за долгое ожидание, – с некоторой иронией произнесла женщина, – решали вот, что же с Вами делать…
Сидящий в кресле мужчина неспешно поднял глаза от каких-то бумаг, разложенных перед ним, посмотрел несколько секунд прямо в переносицу Николая, но так ничего и не сказал. Голова его вновь опустилась к столу, почти полностью скрывшему его массивную фигуру.
– Знакомьтесь, – это товарищ Вихман, – указала на мужчину Анастасия, – а меня Вы знаете.
Ордынцев кивнул. Он не знал, как здороваться с этим колобком. Впрочем, табличка «Осторожно, тиф! Рукопожатия отменяются!», стоящая на столе, подсказала ему, что больше делать ничего не нужно.
– Ну что, Михаил? Мы все решили? – обратилась Анастасия к Вихману. Тот в ответ вздохнул, нехотя оторвался от своих бумаг, опять посмотрел нехорошим взглядом на Николая, потянулся, зевнул, и выдавил из себя:
– Ще с тобой будешь делать? Давай, бери, только под твою ответственность! Я умываю руки.
– Так, Ордынцев, пошли отсюда, – как-то смешливо проговорила Анастасия, и, взяв Колю под локоть, вытолкала его из кабинета. На лестничной площадке часовой, увидев ее, вытянулся, как мог ровнее, хотя это у него получилось не очень хорошо. Спустились на второй этаж, зашли в кабинет № 18. Здесь табличка на двери гласила: «Нарыжная А.А., заместитель председателя ОдГубЧК». Обстановка примерно такая же, как у Вихмана, только комната поменьше.
– Садись, Коля! – пригласила Анастасия, указав на кожаное кресло.
– Что с моими друзьями, Настя? – эта мысль не давала покоя Николаю, и первым ничего другого он спросить не мог.
– Забудь о них! Ты теперь думай, как самому живым остаться! – холодно приказала ему хозяйка кабинета.
Ордынцев молча склонил голову.
– Ты даже не представляешь себе, чего мне стоило… Да тебя расстреляли бы еще вчера! – Анастасия вновь достала папиросу.
– Значит так: с этого момента ты делаешь то, что я скажу. И не думай, что наше с тобой давнее знакомство имеет очень уж большое значение. Тут другое. В городе разгул бандитизма, а наша рабоче-крестьянская милиция, увы, представляет собой очень жалкое зрелище: много бывших уголовников, а чекисты, работавшие в подполье, часто обязаны бандитам. Те их укрывали, прятали на своих хазах и малинах, и теперь считают себя вправе рассчитывать на поблажки… По городу вечером ходить невозможно.