Нумизмат. Роман. Артур Олейников
эдакий, принадлежит Чернову Ивану Ивановичу, который в конечном итоге за его проступки задаст такую баню, что ему места бывает мало. Ну что ты улыбаешься, что ты улыбаешься, Лёня Клюев? Жизнь твоя – палка о двух концах: на одном – хорошо, на другом – худо. Женщины любят паразитов, но замуж выходят и рожают детей от честных граждан, потому что женское сердце понимает, ой как понимает, что время уходит и нужно думать о будущем, думать о детях. А вы, паразиты, «поматросили» и бросили, «поматросили» и бросили. Понял?
– Понял.
– Делай выводы: ты молодой, а молодым никогда не поздно поменять свою судьбу. Заявить о себе! Бросить вызов! Сломать стереотипы! Доказать, что молодо – не зелено, а очень даже может быть кучеряво. Понял?
– Понял.
– Раз понял, слушай дальше. Родилась у них дочь красавица. Я к ним отправил зятя паразита на перевоспитание и так далее, и тому подобное. Прошли годы, столетия, и сейчас там одна одинешенька страдает красавица, перед красотой которой солнце меркнет, луна чернеет. Людоеды не дремлют, остров сто километров отсюда, акулы покажут дорогу. Прости, если что не так. Кто помянет плохое, тому глаз вон! – сказал Иван Иванович и растворился в воздухе, оставив Лёню в полной растерянности.
В темных зарослях острова засветились глаза, раздались шорохи и душу леденящие звуки. Лёня схватил с камня оставленную ему осетрину и книгу.
Прикрываясь рыбой и высоко держа над головой книгу, словно факел, который освещает дорогу заблудившемуся в ночи страннику, Лёня на цыпочках стал пробираться вдоль берега в поиске кокосовых пальм, поваленных штормом.
Глава шестая. Аистов и Бабров
Слуга что было сил потянул на себя вожжи, и Рублев аж подпрыгнул.
– Иван Иванович, в следующий раз предупреждайте, чтобы Егор Игоревич ненароком не ушибся.
– Слушаюсь, мой господин.
– Егор Игоревич, вы не ушиблись.
– Все хорошо, мне даже понравилось!
– Вот и славно. Как ваша хандра?
– Как рукой сняло!
– Приятно это слышать.
Рублев не узнал место остановки, осматривая незнакомую улицу, где гулял только ветер между ветхих двухэтажных домов и не было не одной живой души, и обрывки бумаги бегали за листьями по тротуару.
– Отчет о проделанной работе на островах? – сказал слуга и протянул своему господину лист бумаги, свернутый в трубочку.
– А почему Иван Иванович не доставил лично? – спросил Дмитрий Сергеевич.
– А черт его знает!
– Я поэтому вас и спрашиваю.
– Может, пишет!
– Будем надеться.
Рублев удивился.
– Что такое, Егор Игоревич?
– Разве наш извозчик не Иван Иванович?
– Конечно, Иван Иванович, кто же еще!
– Тогда, что значили ваши слова?
– Егор Игоревич, вы опять не возьмете в толк элементарные вещи.
– Нет, не возьму, потому что они на ваш взгляд элементарные, а, на мой взгляд, необыкновенные.
– Привыкайте,