Семь рек Рима. Марк Олейник
устало вздохнул я. – А кто говорит по-английски?
– Andiamo da Pino. Pino parla inglese2, – они загалдели, и подросток, крепко взяв меня за локоть, повел внутрь здания.
Пино оказался толстым, похожим на нашего хозяина, лысым дядькой, который в одиночестве сидел в кабинете с абсолютно голыми стенами.
– Ti ho portato un inglese, – сказал подросток и подтолкнул меня к столу. – Ha perso una cosa e non la trova più3.
– Sei un cretino, – коротко прорычал Пино. – Non lo sai che gli stranieri idioti portano solo guai e mal di testa?4
– Почему вы меня назвали идиотом? – спросил я спокойно.
Толстяк вздрогнул и остро ткнул в меня взглядом.
– Синьор понимает итальянский? – быстро проговорил он. – Нет? Это я его назвал идиотом, – он махнул рукой в сторону «подростка», – и сказал, что ему надо учить английский. Конечно, мы поможем найти ваш фотоаппарат, или что у вас там пропало.
– У меня пропала жена, – я посмотрел в зарешеченное окно.
Из-за стекла круглым красным глазом меня изучал голубь.
Глава седьмая
– Вот все говорят: «Париж», – Пино ободрил меня взглядом. – А Париж – дешевка, просто туристическая открытка. Рим – вот западня.
Я с недоумением посмотрел на него.
– Поймите, – полицейский заговорил задушевным хриплым шепотом. – В этом городе слишком много соблазнов для красивых женщин. Как и для мужчин вроде вас, – кажется, он хотел поддержать меня.
– Я не понимаю, – мой собеседник все больше казался мне похожим на Адриано. – Простите, у вас в Риме нет брата?
– Полно! – Пино откинулся назад и махнул рукой. – Мы тут все братья, особенно если дело касается красивых баб, выпивки и жратвы.
Коридор комиссариата за стеной кабинета, где мы разговаривали, то оживал, грохоча ботинками и голосами, то затихал так, что, казалось, мы в целом здании одни.
– Поймите, – полицейский придвинулся ко мне поближе, толкнув стол животом. – Итальянские мужчины – это что-то невероятное. Это как вулкан, которые исторгает не сажу и пепел, а исключительно лепестки роз, вкусное вино, сладости и такие умелые комплименты, что растает практически любая женщина. Если итальянец видит красотку, а как я понимаю, ваша – из этой породы, то его таланты удесятеряются.
Вспотев после произнесения такой длинной тирады, Пино запыхтел и окинул меня довольным взглядом. Он явно считал, что ему удалось все объяснить.
– То есть вы хотите сказать, что моя жена в кого-то влюбилась и ушла к соблазнителю?
– Да, – Пино рассмеялся. – Я понимаю, что вам может быть неприятно. Но поймите, когда она вернется, а она вернется, ведь вы говорите, что ее документы и деньги остались дома… Вернее, когда она притащится, мучимая виной, у вас будет колоссальное преимущество. Вы сможете позволить себе все что угодно.
– Например? – несмотря на всю мою тревогу, меня стала забавлять его самоуверенность.
– О господи! – щеки у Пино раздулись,
Давайте отведем его к Пино. Пино знает английский
Я привел к тебе англичанина. Он что-то потерял, а теперь не может найти
Ты болван. Ты что, не знаешь, что от иностранных придурков одна головная боль?