Театральный кошмар. Несколько дней из жизни начинающего драматурга. Ольга Колодзейская
не получается пьеса?
Голос его звучал ровно, но в этих нотках я расслышала явную заинтересованность. Да, это был он, понимаете, он! Я никак не могла прийти в себя. Он был точно таким, каким я представляла его. Я смотрела на моего персонажа, если теперь уместно так о нем говорить, и одна мысль вертелась в моей голове. «Как его называть? Как правильно к нему обращаться, на «ты!» на «вы»? В голове молниеносно проносились идеи, но их пришлось отвергнуть сразу, всех до единой. Никакого мессира или князя тьмы, ну ее, эту булгаковщину. «Боже – думала я в перерывах между потоками бешеных мыслей, сменявших друг друга в моей голове. Когда внутри меня пронеслось первое «боже», Мефистофель повернулся, поднял бровь и удивленно посмотрел на меня. Я дождалась, когда он отвернется и тихо вышла из кухни. Точнее, мне хотелось выскользнуть тихо и незаметно, но ноги меня не слушались и я прошлепала громко наступая, походкой гиппопотама.
Оказавшись в спальне, я сидела в состоянии полной прострации. Я даже не подумала закрыть за собой дверь. Мысли гудели в голове и мой череп готов был расколоться надвое. Я сидела, уставившись в одну точку. Как будто там, в этой злополучной точке был сосредоточен ответ на все мои вопросы. Не отрывая застывшего взгляда, я нащупала плащ. Ключ по-прежнему лежал в моем кармане. Способность мыслить постепенно возвращалась, но логика явно запаздывала. «Что это, розыгрыш? А что, если попросить этого гражданина показать паспорт?» При слове «гражданин» надо мной нависла тень Булгакова и мне стало не по себе. Где ее носит, эту чертову логику? «Ладно, хорошо, а как же блины?» Ответа не было. Телефонный звонок заставил меня подпрыгнуть. Звонили друзья-москвичи.
– Как ты? Пишешь? – голос в трубке стрекотал, выдавая тысячу вопросов.
– Нет пока, голова болит.
– а, магнитные бури, пройдет. Напеки блинов, старое средство, помогает.
Я поспешила закончить разговор и вернулась к своим мыслям. Невидимая тень Михаила Афанасьевича застыла в воздухе. Я попыталась взять себя в руки. Слово «боже» уже норовило по-хозяйски распространиться в остатках моего сознания, но отскочило, стоило мне вспомнить удивленный лукавый взгляд Мефистофеля. Мысль о проверке паспорта прочно засела в мозгу. Я прислушалась. Стояла звеняща тишина. Я прокралась в коридор и, не зажигая лампу, стала шарить по стене. Еще раз прислушалась. «Будь, что будет!» Я резким движением дернула выключатель и поняла, что вся моя конспирация была напрасна. На вешалке висела только моя собственная куртка. Осмелев окончательно, я пришла на кухню. Стол блестел чистотой, посуда была на своих местах. Часы мерно отсчитывали секунды. Я обошла всю квартиру, никого. Я открыла аптечку и принялась мерять температуру. Я поймала себя на мысли, что совершенно не понимаю своего состояния. Посмотрев на градусник, я обомлела. Внутри него, там, где должен находиться ртутный столб, было пусто. Холодный пот прошиб меня до костей. Я поднесла пустую