Коварство и любовь. Бертрис Смолл
ей щедрое содержание, и она будет именоваться ее сестрой. Старшинством при дворе она будет уступать лишь новой королеве. И она должна заверить брата, что перемена статуса ее всецело устраивает и что с ней хорошо обращаются.
Этот тайный договор устраивал и Генриха Тюдора, и Анну Клевскую. Оставалось лишь выждать момент. И все-таки Генриха снедало любопытство, почему его невеста решила от него отказаться? Может быть, она не девственница и боялась, что он об этом узнает? Генриха передернуло. Его любопытства явно не хватило бы, чтобы убедиться в этом лично. Или, быть может, Анна опасалась за свою судьбу, на тот случай, если она не проявит благоразумия? Король нахмурился. Он совершенно правильно поступил и с принцессой Арагонской, и этой ведьмой, первой Анной. Никто не может его обвинять! Хотя некоторые пытались…
Генрих Тюдор сверлил взглядом Анну, молча вопрошая о причине подобной уступчивости. Почему она так легко согласилась? Внезапно ему захотелось спросить, что она чувствует на самом деле? Разумеется, она ему не признается, но и лгать не станет – в этом он был уверен. Эта женщина была слишком умна. Генрих встряхнулся, как большая собака, пришедшая с дождя. Первая Анна была умна, и ее дочь, крошка Бесс, уже выказывала признаки того, что и ей достался этот ум. Боже, избавь его от умных женщин! Лучше всего остаться в одиночестве и радоваться, что Анна, его супруга из дома Клевских, обладает и рассудительностью, и умеренностью темперамента. И мысли короля приняли более приятное направление.
На двадцать седьмое января король устроил большой пир в честь придворных, которые приехали с Анной из Клеве. Им всем предстояло вернуться домой, увозя многочисленные подарки и пожелания счастья от королевской четы. При Анне оставались только Хельга фон Графштейн и Мария фон Хессельдорф. С госпожой оставались также матушка Леве, ее старая нянька, и юный Ганс фон Графштейн. К величайшему разочарованию леди Брауни, король самолично сообщил ей, что Анне хватит и восьми фрейлин. Больше никто не требовался.
Третьего февраля были отданы распоряжения о приеме в честь королевы в Лондоне. Если кому-то могло показаться странным, отчего король до сих пор не подумал о коронации Анны Клевской, то они держали язык за зубами. На следующий день королевская баржа спустилась вниз по реке, от Гринвича до Вестминстера. Когда они миновали башню, выстрелили пушки. Вдоль обоих берегов реки выстроились ликующие горожане. За королевской баржей следовали суда, заполненные придворными и представителями лондонских гильдий.
Анна была тронута радостью своих новых подданных. Она даже пожалела, что так недолго будет их королевой. Но если Генрих Тюдор не желал брать ее в жены, то и ей не хотелось, чтобы он стал ее мужем. Другом – да. Король будет очень хорошим другом, но мужем – никогда. И все же, приличия ради, когда королевская баржа причалила в Вестминстере, Генрих и Анна шествовали во дворец рука об руку. Во дворце Уайтхолл им предстояло провести ночь.
Во время пребывания