Суд Линча. Андрей Троицкий
усталость и разочарование. Капли влаги, подхваченные ветром, летели мимо, садились на пиджак и брюки. Жадно затянувшись сигаретой, он смотрел, как несся по мостовой темный ручей и исчезал под решеткой сливной канализации. Нет, не за этими словами он пришел к Синенко, не этих ждал: клиника, обследование, хорошие условия, покой, диета. Все лишь слова, пустые слова, мусор. Лечь в московскую клинику – значит засветиться, снова попасть на психиатрический учет. Выходит, псу под хвост все планы. В свое время он перечеркнул всю прожитую жизнь, женился, взяв фамилию жены. Потом отъезд, похожий на бегство. Заметены все следы. И вдруг снова клиника.
«Вот устроюсь на новом месте в Москве, – сказал он, прощаясь с женой на вокзале, – и сразу вызову тебя. Зачем нам с тобой прозябать в провинции? Какие тут перспективы? Опять ремонтировать холодильники? На эту работу меня больше не возьмут. А больше я ничего не умею, ничего. Я умею только ремонтировать холодильники». Стоял такой же, как сейчас, дождливый день, казалось, в город раньше срока пришла осень. Они с Машей дожидались поезда под этим дождем на перроне, у его ног стоял чемодан, битый чемодан с металлическими углами. С ним Денисов уходил в армию, с ним вернулся на гражданку. В этот старый чемодан вместились все его вещи, все имущество, вплоть до последней пары белья.
Он ехал в Москву, взяв фамилию жены и этот чемодан. Столица ждала его, его ждал город больших надежд и больших денег. Там уже обосновались, осели товарищи по армейской службе, земляки. Они помогут хоть на первых порах, а дальше уж он сам. «Приедешь в Москву, ахнешь, там у нас будет совсем другая жизнь, совсем другая, – говорил он жене. – Там мне не нужно будет ремонтировать холодильники. Пойми, наш город это маленький мирок, он нам тесен, мы выросли из него. А в Москве стану работать в какой-нибудь солидной фирме, их много в Москве». Жена, кажется, верила, она кивнула головой, но тут же возразила: «У тебя всего десять классов. В фирму не возьмут с таким образованием. Нужен институт». Он рассмеялся: «Институт теперь нужен тому, кто собирается с голоду умирать».
Дождь шел и шел, а поезд задерживался. Это тягостное ожидание становилось вовсе невыносимым. Денисов просил жену уйти, но она оставалась стоять рядом, сжимая ручку зонтика. И непонятно, слезы блестели на её щеках или дождевые брызги. В эту минуту Денисову казалось, что он любит свою юную, такую милую жену, казалось, все случится точно так, как он обещает, они обязательно увидятся в Москве, начнется другая жизнь, счастливая, и радостная. В своих обещаниях он не видел лжи, не видел даже легкой натяжки.
Наконец подали поезд, Денисов поднял чемодан, свободной рукой обнял жену. «Сколько времени пройдет, пока мы увидимся? – она поднесла свое лицо к его лицу. – Сколько мне ждать?» Он улыбнулся: «Ты жди». Он чмокнул жену в щеку, похлопал рукой по худой спине. «Скоро все устроится, а ты жди моей телеграммы или письма», – он ещё раз поцеловал жену и подумал, что она, наверное, его очень любит. Иначе не мокла бы здесь на перроне. Денисов помахал Маше из окна