История одного Ангела. Акатава Ибис
за спиной. Вот только в ту ночь я еще не знал, что это была моя последняя ночь в этом мире…
Глава 4
Осеннее утро следующего дня было чисто, ясно и свежо, мне не верилось, что в это утро мы должны идти и кого-то убивать вновь. Осень расцвела в свою полную меру, деревья стояли в «лесном пожаре»: желтый, оранжевый, красный, багровый окружал нас кругом. Пожухлая трава темнела изумрудом и слабой желтизной, осенние листья, немного опавшие на землю, кружились в порывах ветра в замысловатых танцах, уносясь прочь от нас куда-то вдаль. Ясное небо над головой, без облаков, было наполнено голубизной, эта голубизна напомнила мне об озере, около которого я частенько сидел в детстве. Я вообще очень люблю этот период в осени, когда еще тепло, когда паутинка сверкает в лучах солнца своим необыкновенным узором. Вдохнув полной грудью осеннего воздуха, я на минутку прикрыл глаза и перенесся на много километров назад. В свои родные края, к своему месту, на бревнышко, к уточкам, к реке, к лесу, к теплым материнским рукам и веселому смеху сестер…
Голос командира вывел меня из воспоминаний. Поев, мы, как обычно, собрались, свернули лагерь и пошли к Предкавказской равнине. Шли недолго, минут 15–20, перед нами распростерлось огромное пространство, покрытое травой. В чистом воздухе чувствовалось напряжение. Меня охватило странное чувство, смятение. И вот, без предупреждения и чего-либо еще на нас полетела конница и выстрелы из тысячи орудий, наш отряд стоял с левого фланга, командир погнал нас в атаку, и мы бросились на нападающих. Все, как всегда, как обычно бывает в этих сражениях: тебя охватывает стадное чувство, и ты, как все, стреляешь во все, что движется. Вот и сейчас я несся вместе со всеми на «врага». И вдруг этот бег прекратился, я поначалу не понял, что это было. Резкая боль в груди пронзила меня, я инстинктивно прижал руку к тому месту, где она разлилась, еще по инерции я пробежал метров десять и рухнул на землю.
Перевернувшись на бок, я попытался отползти с поля битвы, чтобы меня не затоптали ни лошади, ни люди. Свалившись в какой-то неглубокий овраг, я прикрыл глаза. Дыхание причиняло боль, прижав кулак к тому месту, откуда уже текла кровь, я изо всех сил придавил рану. Кровь сочилась по кулаку, промочив рубашку, она капала на землю. Я понимал: вряд ли меня найдут здесь, вряд ли я выживу до конца боя, когда стрельба прекратится. Открыв глаза, я посмотрел на небо, оно было прозрачно-голубым без облаков, эта голубизна была такая чистая, такая сверкающая, дым от орудий не коснулся его над моей головой. Я лежал и думал: «Не ужели это мой конец? Вот я здесь умру, неизвестно где, неизвестно кем убитый и неизвестно, похоронит меня кто-либо или звери и птицы растерзают и расклюют мое тело? Может, и отец тоже так же погиб, а мы не узнали и не узнаем. Я уже точно не узнаю, как и о моей смерти не узнают сестры и мать…» Я лежал и все смотрел в это небо, бескрайнее прекрасное небо. Как порой бывают прекрасны и неописуемо чудесны такие простые вещи в жизни, как небо над головой и вдох – без боли – чистого воздуха.
А кровь все