Осколок истории. Книга вторая. Рассказы. Евгений Тимофеевич Рекушев
обвешаные орденами, крестами и медалями.
Потихоньку собирался и подтягивался народ из соседних домом, думая, что к ним приехали артисты с майдана, хотя по существу так оно и было. Кряхтя, из БМВ выкарабкался генерал с оттопыренными ушами и зычным и грозным голосом, раздевать и властвовать, произнес:
– а кто это здесь такой, разэтакий Иванов, так сказать.
Я съежился, превращаясь в маленького комарика, и пропищал, икая и сморкаясь от ужаса, дескать, это я. Он посмотрел на меня снизу вверх и спросил: – а где ваша соучастница – грабля? И этим вопросом он поставил все на свои места. И я, уже нисколько не смущаясь, заявил, что это родственница нашего пана президента, и она поехала к нему жаловаться на начальника МВД за изнасилование им ее, в нашем темном подъезде, потому, что там нет лампочки, которую вы не вкрутили. А в темноте всегда происходят всякие темные делишки. Минут десять эти дяди и тети, собираясь группками, о чем-то шептались, били друг друга ногами в пах, а затем, дружно рассевшись по машинам, укатили из нашего дворика, разочаровав собравшуюся публику отсутствием концерта.
Усталый от непонимания и расшифровок ответов структур местного самоуправления, администрации высшего порядка, и от ношения с собой фонарика, не удовлетворившись ответами нашего панства из далекой и недосягаемой столицы, решился на крайний шаг – искать помощи у творца нашей планеты, под названием «Земля», которую и сотворил ОН, якобы за семь дней. Сев за письменный стол, стал преобразовывать крик души в слова и предложения моего к НЕМУ, заявления, понимая, что письмо на деревню дедушки является последним абсурдом в решении вопроса об этой мерзкосгоревшей лампочке.
Главному хозяину Олимпа,
в Олимпийской деревне
гр. Зевсу.
Бог и Создатель ты наш!
Язьмь твой червь и тварь твоя подколодная, и создание мерзкое твое. Да будут бесконечными дни твои и разум нескончаемый. Помню твои словати на вторый день твого сотворения мира земного, из пыли и духа твого, и космического ничто.
Это Ты сказал – Да будет свет!
Нищасе припадаю ниц пред твоими коленопреступными окончаниями ног твоих. И лобызая их, молю тебя лишь об одном. Пусть будет свет и в моем подъезде. Крикни об этом всем подчиненным и неподчиненным земным департаментам и службам.
Спаси, Господи! Невидимый и неуловимый отец мой. Есьмь червь твой. Защити меня от братьев по разуму с их ненасытными к побоям граблями в темном подъезде, из-за отсутствия лампочки. Батяня, помоги! Молю тебя и молюсь тебе…
Да ниспошлют тебе, Господи, приличную пенсию департаменты твоего Олимпа. Не такую как у меня, от размеров которой и половины отпущенного тобой мне срока, не прожить. Славься в веках! Аминь!
твой сынуля, И. И. Иванов
Накатав телегу всевышнему, на безадресный и святой Олимп, на всякий случай перекрестился и, упав в кровать, крепко заснул. Снились мне ангелы, ведущие меня по млечному