Его проклятье. Неонилла Вересова
прожить с гораздо большей пользой. Но, – и об этом не стоило теперь думать. А стоило прощаться. Вспомнить все хорошее, все то, что он любил. Поклониться, – как делают актеры перед тем, как занавес скроет их от зрителей, – и спокойно и с гордостью покинуть чудесное место, называемое этим миром.
Он еле заметно улыбнулся, медленно потягивая свое вино. Да, – ему не за что было краснеть перед самим собой, – и перед самым беспристрастными судьями, – жизнью и временем. Он поступал так, как велели честь и его сердце, – всегда, чтобы не стояло на его пути. Он прожил яркую, насыщенную и большую жизнь, – несмотря на свои всего лишь тридцать три. Многие и за всю жизнь не проживают столького. Не всегда ему было легко, – а подчас и вовсе ой, как трудно. Не всегда любовь была взаимной, – но и ее он успел познать сполна. Не всегда все удавалось, – но и сделанного было немало. И никогда не опускал он рук, – как бы страшно и жестоко не била его жизнь. Он и сейчас не опустил, – просто не видел смысла спорить с неумолимым. Иногда нужно принимать неизбежное, – Освальд этого еще не понимает. Да, что там говорить, – на его месте он и сам бы не простил себе, если бы не сделал всего возможного и невозможного для друга. Но речь шла сейчас о его собственной жизни. И он не собирался барахтаться, как муха в меду в эти последние часы. Да, жизнь он любил, – любил безумно, жадно, страстно, – во всех проявлениях. И она, похоже, отвечала ему взаимностью, – во всяком случае, никогда не заставляла его мучиться от скуки, – а ведь что могло быть хуже этого!
Он поднял бокал, салютуя таким образом прожитому. В нем все было прекрасно, – и даже смерть. Ведь он был одарен возможностью знать свое время, привести дела в порядок, спокойно и размеренно попрощаться, – а подобное выпадает далеко не каждому! Улыбнувшись, – теперь уже по-настоящему, он с наслаждением выпил очередной бокал вина. Тело пронзила новая волна острой боли, – и вся кожа Блэйза приобрела еще более темный серый оттенок. Но он лишь рассмеялся в ответ.
– Ты почти извела меня, старая ведьма, – проговорил он громко, так, будто она могла его услышать, – но не ожидай меня сломить! Неужели ты думала, что боль или страх отравят отведенное мне время? Вот уж нет! И, кстати, – тебя все равно уничтожат! Таких, как ты, не боятся, – таких выкашивают, как сухую траву! – он в голос рассмеялся, вспомнив, как ведьма, с перекошенным лицом, обещала ему, что Блэйз приползет к ней на коленях и будет умолять о помощи, целуя ее ноги. И, что она, возможно, согласиться, – но условий будет множество, и первое из них, – почти треть королевства. – Ты бы еще замуж за Освальда захотела выйти! – усмехнулся Блэйз, и, отсалютовав невидимой ведьме, смакуя вино, осушил еще один бокал.
– Стоп! – он вдруг резко поднялся с кресла и слегка поморщился. – Я надеюсь, Освальд поехал не к ней? – впрочем, они все равно не знали, где сейчас находится старуха, – да, весь этот год ее они искали тоже, – но вовсе не затем, чтоб умолять,