Вождь краснокожих (сборник). О. Генри
между мной, красноглазым овчаром из лощины Шелудивого Осла и мисс Уиллелой Лирайт. Что ж, я, пожалуй, расскажу тебе.
Я пас тогда скот у старика Билла Туми на Сан-Мигуэле. Однажды мне страсть как захотелось пожевать какой-нибудь такой консервированной кормежки, которая никогда не мычала, не блеяла, не хрюкала и не отмеривалась гарнцами. Ну, я вскакиваю на свою малышку и лечу в лавку дядюшки Эмсли Телфэра у Пимиентской переправы через Нуэсес.
Около трех пополудни я накинул поводья на сук мескита и пешком прошел последние двадцать шагов до лавки дядюшки Эмсли. Я вскочил на прилавок и объявил ему, что по всем приметам мировому урожаю фруктов грозит гибель. Через минуту я имел мешок сухарей, ложку с длинной ручкой и по открытой банке абрикосов, ананасов, вишен и сливы, а рядом трудился дядюшка Эмсли, вырубая топориком желтые крышки. Я чувствовал себя, как Адам до скандала с яблоком, вонзал шпоры в прилавок и орудовал своей двадцатичетырехдюймовой ложкой, как вдруг посмотрел случайно в окно на двор дома дядюшки Эмсли, находившегося рядом с лавкой.
Там стояла девушка, неизвестная девушка в полном снаряжении; она вертела в руках крокетный молоток и изучала мой способ поощрения фруктово-консервной промышленности.
Я скатился с прилавка и сунул лопату дядюшке Эмсли.
– Это моя племянница, – сказал он. – Мисс Уиллела Лирайт, приехала погостить из Палестины. Хочешь, я тебя познакомлю?
«Из Святой земли, – сказал я себе, и мои мысли сбились в кучу, как овцы, когда их загоняешь в кораль. – А почему нет? Ведь были же ангелы в Пале…»
– Конечно, дядюшка Эмсли, – сказал я вслух, – мне было бы страшно приятно познакомиться с мисс Лирайт.
Тогда дядюшка Эмсли вывел меня во двор и представил нас друг другу.
Я никогда не был робок с женщинами. Я никогда не мог понять, почему это некоторые мужчины, способные в два счета укротить мустанга и побриться в темноте, становятся вдруг паралитиками и черт знает как потеют и заикаются, завидев кусок миткаля, обернутый вокруг того, вокруг чего ему полагается быть обернутым. Через восемь минут мы с мисс Уиллелой дружно гоняли крокетные шары, будто двоюродные брат и сестра. Она съязвила насчет количества уничтоженных мною фруктовых консервов, а я, не очень смущаясь, дал сдачи, напомнив, как некая особа, по имени Ева, устроила сцену из-за фруктов на первом свободном пастбище… «Кажется, в Палестине, не правда ли?» – говорю я этак легко и спокойно, словно заарканиваю однолетку.
Таким вот манером я сразу расположил к себе мисс Уиллелу Лирайт, и чем дальше, тем наша дружба становилась крепче. Она проживала на Пимиентской переправе ради поправления здоровья, очень хорошего, и ради климата, который был здесь жарче на сорок процентов, чем в Палестине.
Сначала я наезжал повидать ее раз в неделю, а потом рассчитал, что если я удвою число поездок, то буду видеться с ней вдвое чаще.
Как-то на одной неделе я выкроил время для третьей поездки. Вот тут-то и втесались в игру блинчики и красноглазый овчар.
Сидя в тот вечер на прилавке, с персиком