Шакалота. Цена свободы. Елена Филон
со своей тупой нерешительностью! Если бы не я, который смеялся над его чувствами! Если бы не… – Замолкает, опускает голову и тяжело дышит.
Моя рука невольно поднимается, чтобы проявить сочувствие, быть может похлопать Макса по плечу, но решимости не хватает: опускаю её так же быстро и прячу в карман пальто.
– Держи, – Яроцкий разворачивается ко мне и протягивает сложенный вчетверо лист бумаги, исписанный шариковой ручкой с красными чернилами. И только принимая его, понимаю, что это фотография с запечатлённым на ней огненно-красным закатом.
– Багряный закат, – Макс говорит с прежним спокойствием и так пристально смотрит, будто не хочет пропустить ни одной эмоции на моем лице. – Костик так в шутку его назвал. Он для тебя этот снимок сделал.
Смотрю на помятую фотографию и не знаю, что испытываю, слишком много всего и одновременно ничего. Только горький комок в горле растёт всё больше, так что сглотнуть не получается.
Присаживаюсь на корточки, прислонясь спиной к каменному парапету, и неотрывно смотрю на фотографию. Это чувство – бессилие, оно не выносимо, оно душит. Я совсем не знала Костю, но живее чем сейчас, он для меня никогда ещё не был. Это так… это так несправедливо.
Закрываю глаза и вижу его лицо, его смущённую улыбку, которой никогда не придавала значения – разве кто-то мог смущаться при виде такой, как я? Вспоминаю, как его голова просовывалась в дверь нашего класса после каждого звонка на перемену и вижу… теперь вижу, как он смотрел на меня тогда…
– Прочти, – слышу над головой голос Яроцкого. Переворачиваю фотографию и вижу несколько строк, написанных от руки неуклюжим, детским, но очень старательным почерком.
«Лиза», – первое слово.
– Это письмо Кости? – хмурясь, встречаюсь взглядом с Максом, который так и стоит надо мной.
– Да. Четвёртое.
– И… и почему оно у тебя?
– Хочешь спросить: почему оно у меня, а не у Паши?
– Не знаю, – теряюсь. Пожимаю плечами. – Просто… ты сказал, что все письма…
– Три письма, – перебивает. – Я сказал: Костик передавал через Чачу три письма. А это – четвёртое. Которое… я у него забрал. Не веришь мне?
Я уже не знаю, кому верить. Всё это… всё это настолько запутано.
– Прочти, – кивает на фотографию и вновь отворачивается к морю.
«Лиза», – от одного моего имени вкус горечи во рту троекратно усиливается.
«Лиза.
До этого я отправлял тебе стихи, но, видимо, ты не очень любишь поэзию, поэтому решил сказать так, как умею – своими, простыми словами. Чувствую себя, правда, полным идиотом… Всё-таки выражать чувства чужими словами намного проще, руки не так дрожат и сердце не так колотится, но всё же… я должен набраться смелости и признаться тебе наконец. А это не так просто, как кажется… Фух. Вот стояла бы ты сейчас передо мной, я бы, наверное, умер уже.
Прости, что так и не смог сфотографировать для тебя зелёный луч солнца на закате, но я верю, что однажды, если ты, конечно,