Хохот демиурга. Плаха и Веха. Максим Шешкаускас
сколько ударов ножом нанёс. Знаю, что много. Знаю, что он мёртв наверняка. Иду быстрым шагом, всего колотит, пот льётся градом. Руки в карманах джинсов сжимают штанины – так я надеюсь усмирить дрожь. Нанеся последний удар, я не вынул нож из тела. Кажется, меня успела рассмотреть та парочка – отложился ли мой портрет у них в памяти? Только бы не начался розыск до момента, пока не пересеку границу – следователь вряд ли поверит в мою богом избранность.
Снова звонит телефон, слышу мелодию, и хочется нестись сломя голову. Пересиливаю страх и достаю мобильник – номер неизвестен. Трясущейся рукой с трудом провожу по экрану, прислоняю телефон к уху.
– Всё не так плохо, как кажется, Веха, – говорит мне скрипучий голос, – у тебя ещё есть шанс всё исправить.
– Что исправить? Ты вообще о чем?
Обрываю разговор и бросаю телефон в урну, мимо которой как раз прохожу – мобильная связь больше не понадобится.
А что, мне нравится – «Веха» – подходящее имя для моей новой жизни!
Священная война началась. Впереди меня ждёт город, изобилующий разного рода писаками. Дай же мне силы, Господь!
До автовокзала иду улыбаясь.
Плаха I. Лопнувший пузырь
Завершен очередной телефонный разговор.
Спираль прикуривателя касается кончика сигареты, они сливаются в мимолетном пламенном поцелуе. Тихое шипение тлеющего табака при затяге. Пропущенный через лёгкие дым уходит в приоткрытое окно.
Автомобиль медленно продвигается вперёд – стоят все ряды, кольцо сомкнулось. Пешком было бы быстрее.
Тридцать тысяч рублей плюс проценты от прибыли. Уют, комфортабельные условия труда, многочисленные приятели…
Сцепление, тормоз, нейтральная скорость. Никакого движения вперёд. Затор на дороге…
Как и в жизни – рутинная работа, рутинные встречи с приятелями, которых когда-то называл друзьями. Любовь давно прошла, встречи не доставляют удовольствия, осталась рутина… И с друзьями встречи могут превратиться в рутинные – когда всё вокруг кажется тягучим гудроном, уже ни в чем нельзя найти спасительный островок – всё кажется повторяющимся, давно надоевшим дежавю. Дом как место заночевать. И извечный вопрос – жив ли я до сих пор?
Мёртв давно, пожалуй. Ходячий мертвец, изо дня в день автоматизированно передвигающийся по замкнутой кривой, проведенной через десяток точек в плоскости Москвы. Мертвец, изо дня в день начинающий и заканчивающий маршрут в койке, стоящей на бетонной панели между перекрытиями второго и четвертого этажей. И точки своей ежедневной замкнутой кривой, как и большинство москвичей, проложил я сам, даже не выбираясь из анабиоза. Город забит пульсирующими интенсивностью мертвецами, желающими доказать, что они по-прежнему живы…
А если живы, то для чего? Смысл существования, если полагать, что он есть – в созидании, в творчестве – создании нового из ничего, продолжая дело, начатое Богом, чихнувшим Большим Взрывом и рассеявшим пыльцу галактик по Вселенной.
Сколько