Тектоника: рассказы. Александр Зайцев
как дарила ему себя; и тех из них, которые, намекнув на брак, всем видом и поведением показывали, что собираются преподнести дар максимальный, предельный, завершающий, окончательный – и осчастливить его – лишь тем, что отныне, каждое утро в ближайшие сорок лет, он будет просыпаться и видеть рядом одну и ту же чудесную N. Разве хотя бы одна из них сравнится с Миленой хотя бы в чем-то, если в мире любви и привязанности вообще есть параметры, подлежащие сравнению?!.
– Милена – дурацкое имя, – говорит он, глядя на нее сверху вниз.
– Набор букв…
…
– Буду звать тебя Мадленой… или Марианной, – капли его пота капают ей на шею.
– Делай со мной, что хочешь…
…
– А так?
– Что хочешь…
Максим восстанавливается. Всё снова правильно и небессмысленно, как в девятнадцать. Всё получается. На службе фонтанирует идеями. Везде успевает, никуда не спеша. Массы перестают раздражать. В метро любуется людьми. Всегда находит, чем полюбоваться. Формами черепа, например. Недавно помог слепому войти в вагон. Что может случиться?
Разве что подростки, курящие на лестничной площадке в ее подъезде, когда видят его, частенько хмыкают и бормочут себе под нос – но да это безобидные малыши, маленькие хохмачи и сплетники. И они́ хорошие…
– Почему тебя назвали Милена? Разве такое имя есть в Святцах? – шутит он, лежа рядом.
– Когда выбирали имя, мать еще не была православной, – Милена криво улыбается. – В восемьдесят третьем она была сотрудницей кафедры научного атеизма – корректировала их сборники. И делала одну глупость за другой…
– У тебя хорошая мама.
– Да… Одну глупость за другой…
– Например?
– Например, родила меня…
Он приподнимается на локте и смотрит ей в лицо:
– Не говори так.
– Молчу. У меня хорошая мама…
– С тех пор, как умер отец, у нее кто-нибудь был?
– Был… есть. Вернее, то есть, то нет. Один бородатый автор, моложе лет на десять, с которым познакомилась в издательстве. …И она еще пытается меня учить!..
Максим задумывается. Оказывается, не так все у них гладко и безоблачно… Мгновенно воображает несколько странных, неприятных, страшных историй для прошлого Милены. Он, конечно, не мог позволить себе заглянуть в ее паспорт…
– Слушай, ты же не была замужем?
– Разве я не говорила, что нет?
– Говорила. Но сейчас я…
– Испугался? – она уничтожающе улыбается. – Боишься, а вдруг обнаружится, что у меня, например, есть ребенок, живущий у родственников, которого от тебя до поры скрывают?
– Прекрати.
Она встает (голое тело ослепительно сверкает – пора бы привыкнуть), проходит в коридор (к сумке), возвращается и бросает паспорт ему на грудь. Он бросает его назад, не открывая.
Он смущен. Неприятная сцена.
Так среди его счастливого бездумия (разве счастье – не бездумие?)