Нортенгерское аббатство (сборник). Джейн Остин
том. «Всего лишь «Цецилию», или «Камиллу», или «Белинду»;[15] говоря кратко, всего лишь книгу, в коей явлены величайшие таланты души, наитщательнейше отточенным языком представлены миру глубочайшее знанье человеческой природы, великолепнейшие очерки ее во всем разнообразьи, живейшие излиянья остроумия и юмора. И однако, будь та же молодая дама занята чтеньем не подобного произведения, но «Спектейтора», с какой гордостью предъявила бы она книгу и сообщила бы ее названье; впрочем, пожалуй, маловероятно, чтобы она увлеклась любым томом объемистого сего изданья, коего суть и стиль не оскорбили бы молодую персону, располагающую вкусом: в содержании сих страниц с неумеренной частотою обнаруживаются невероятные обстоятельства, неестественные характеры и предметы бесед, никого из живых более не волнующие; кроме того, слог их нередко столь груб, что не делает чести эпохе, способной подобный язык терпеть.
Глава VI
Нижеизложенная беседа, имевшая место меж подругами однажды утром в бювете, после восьми или девяти дней знакомства, приводится как образчик горячей их взаимной симпатии, а равно тонкости, благоразумья, оригинальности мышленья и литературного вкуса, каковые отмечали оной симпатии резонность.
Они договорились о встрече; и поскольку Изабелла явилась почти пятью минутами ранее подруги, первая же реплика, естественно, гласила:
– Драгоценнейшее созданье, что тебя так задержало? Я жду тебя по меньшей мере вечность!
– Правда? Мне ужасно жаль; а я-то думала, что приду вовремя. Всего лишь час дня. Надеюсь, ты недолго здесь пробыла?
– Ах! Десять столетий, не меньше. Честное слово, уж полчаса. Но теперь пойдем, присядем вон там в углу и станем блаженствовать. Я хотела поведать тебе сотню разных разностей. Во-первых, я так боялась, что утром пойдет дождь, – я как раз собиралась выходить; прямо ливень надвигался, и это бы меня убило! И знаешь, в витрине на Милсом-стрит я вот только что видела наикрасивейшую в мире шляпку – очень похожа на твою, только ленты маковые, а не зеленые; жизнь бы за нее отдала. Но, драгоценная моя Кэтрин, чем ты нынче занималась? Читала ли дальше «Удольфские тайны»?[16]
– Да, стала читать, едва проснулась; я уже добралась до черной вуали.
– Ой, правда? Как прелестно! Ах! Ни за что на свете не скажу тебе, что под черной вуалью! Тебе же страсть как хочется знать, а?
– О, ну еще бы, очень – что бы это могло быть? Только не говори – ни за что на свете слушать не хочу. Наверняка скелет; я уверена, – там скелет Лаурентины[17]. О, я в восторге от этой книги. Уверяю тебя, если б не встреча с тобою, я бы ни за что с нею не рассталась.
– Драгоценное созданье! Как я тебе признательна; а когда дочитаешь «Удольфские тайны», мы вместе прочтем «Итальянца»;[18] и я составила для тебя список – еще десяток романов, а то и дюжина.
– Честно? Ой, как я рада! Какие же?
– Одну минуту, я зачту; вот они у меня в памятной книжке.
«Цецилия, или Воспоминания наследницы» («Cecilia: Or, Memoirs of an Heiress», 1782) и «Камилла, или Воплощенная юность» («Camilla: Or, A Picture of Youth», 1796) – романы английской писательницы Фрэнсис (Фэнни) Бёрни (в замужестве д’Арблэ, 1752–1840), после смерти более всего прославившейся своими дневниками. «Белинда» («Belinda», 1801) – роман англо-ирландской писательницы Марии Эджуорт(1767–1849).
«Удольфские тайны» («The Mysteries of Udolpho», 1794) – готический роман английской писательницы Энн Рэдклифф (1764–1823).
Имеется в виду леди Лаурентини, которая таинственно пропала в Удольфском замке; впоследствии главная героиня выясняет, что леди Лаурентини не мертва, как предполагалось, но много лет прожила в монастыре под именем Агнес.
«Итальянец, или Тайна одной исповеди» («The Italian, or the Confessional of the Black Penitents», 1797) – готический роман Энн Рэдклифф.