Будет день. Городской рассказ. Михаил Максович Пинский
И телом завладела сладкая истома предвкушения предстоящего блаженства…
День ушёл. Его сменил вечер. За ним пришла ночь. Они не замечали этого. Время в привычном представлении для них перестало существовать. Словно в нарушении всех фундаментальных законов науки оно остановилось. Замерло. Трансформировалось в сменяемую череду дикого сплетения тел. Страсти. Неистовства. Восторга. Блаженства «последних содроганий». И сладостной расслабухи короткого отдыха. Нежности. Ласк. Поцелуев. И желанных пьянящих слов…
В этой жалкой общаговской комнате царило их время. Время бесконечной упоительной волшебной любви. А обыкновенное будничное ординарное время осталось там, за порогом их комнаты…
…Он проснулся глубоким утром. Её не было. Удивительно, она всегда уходит, когда он спит и порой ему кажется, что её и вовсе нет, не существует. Что это он сам придумал Музу в своих волшебных снах и оживил силой своего воображения, как некогда античный царь и скульптор силой своей любви оживил холодный мрамор, даровав жизнь Галатее…
Иногда ему кажется, что он знает её взгляд, восхитительную улыбку бесконечно давно, откуда-то из далёкого детства. Помнит каким-то смутным полузабытым уютным тёплым и счастливым воспоминанием… Помнит и в более позднем возрасте…
Ему тогда, было четырнадцать. Стояла золотая осень. Он сидел после занятий один в дальней ротонде…
«Я один в беседке с нею».
И думал о милой Наташе…
«Вижу… девственну лилею».
Нет, он не просто думал о Наташе, он представлял…
«Трепещу, томлюсь, немею…».
Он представлял себя с ней. И в этих чудесных грёзах перемежаемых рифмами он, высокий, красивый как Аполлон был безоговорочно, пламенно, страстно любим ею… Нет, Наташа сгорала от любви к нему. И вот она, эта дивная восхитительная несравненная желанная Талия…
Его сладостные видения разрушили ворвавшиеся откуда-то извне голоса… По парку направлением к ротонде шла группа девочек…, девушек, нимф, харит. Незнакомых. Старше его. Девушки весело о чём-то разговаривали. Он замер, моля Всевышнего, что бы они его не заметили. Девушки действительно не заметили его маленькую фигурку в густо заросшей высоким кустарником ротонде. А он не мог оторвать взгляда от одной девушки. Странно, но теперь, столько лет спустя он не помнит её облик, лицо. Помнит лишь глаза. Их тёплый, ласковый взгляд. Такой же, как и у Музы, когда она смотрит на него… Он даже теперь помнит то своё давнишнее ощущение испуга, нет паники, страха от того, что его убежище будет раскрыто… Но это не произошло. Девушки прошли мимо. Та девушка из далёкого – близкого невозвратного отрочества уходила со своими спутницами. Уходила прочь. А он зачарованно наблюдал, как она изумительно кайфово, возбуждающе переставляет одну за другой свои прелестные умопомрачительные ножки, едва прикрытые короткой юбочкой, и чувствовал как его «pen» оживает. Оживает так же, как и при мыслях о Наташе… Неожиданно девочка на короткое мгновение остановилась, обернулась в его сторону… и послала