Лунный свет. Нотт Алан Йарк
услышала тяжёлого сопения сына. – Мой мальчик, выкарабкается, доктор Шоркс!
Он понимающе кивнул.
– Кэтрин, как ваш друг, я соглашусь с вами, но как врач… – он вновь покачал головой, со съехавшими на правую сторону губами. – Мне очень… – и его прервала сильная, хлёсткая пощёчина. В какую-то долю секунды его лицо высказывало недоумение, озлобленность и шок, но после, со стуком двери, он пришёл в себя.
Миссис Тейлор быстрым шагом промчалась по коридору, схватила сына за руку и покинула клинику. Несколько раз Итан пытался заговорить с матерью, но слышал уже заученный ответ: «Дома поговорим, Итан». Они сели в «Контур» и поехали домой. Всю дорогу, Итан сидел, прижавшись к окну. Сперва лбу было холодно, потом больно от подпрыгиваний автомобиля на кочках, а после они выехали на шоссе и всё пришло в норму.
«Какой чудесный день» – Думал Итан проснувшись и ощутив сильную слабость. Конечно он не мог даже подумать, что у него «Болезнь Марбурга». Вместо этого он улыбался боли в лицо, как бы дразня её, и представлял, что подхватил простуду. Или грипп в крайнем случае. Но всё оказалось намного хуже.
Они свернули в небольшой проулок, и уже через несколько минут двигатель затих. Кругом была грязь, поэтому выбираться из машины следовало аккуратно, особенно миссис Тейлор. Обувь на высоком каблуке она носила всегда, но никогда не одевала чулки или носки, даже зимой или в крайние месяцы осени. А знаменитые луизианские дожди, способные не только вымыть землю, превратив её в манную кашу, но и поднять уровень воды во всём городе, оставляют недельные, порой месячные следы: грязь, слякоть, лужи и бывает даже вещи, вымытые течением на другой конец города. К счастью с последнего дождя прошла уже неделя, и он был не таким уж сильным (Опять же по меркам Луизианы), чтобы сделать что-либо ещё, кроме как вымыть грязь и образовать по несколько десятков луж на каждой улице.
Итан приоткрыл дверь, посмотрел вниз и увидел лужу в несколько метров. Опёршись на порог «Контура», он выпрыгнул из машины. ШЛЁП. Ноги грязь всосала мгновенно, как лава (Любую вещь, но скажем…) небольшие камни на своём пути, и Итан ощутил резкую, тянущую боль в мышцах спины и пресса. Струны арфы, натянутые до предела – вот, как он описал эту боль, эту адскую боль, заставляющую тебя думать, что, выпрямившись, ты разорвёшь все мышцы к чертям.
– Итан, дорогой, что случилось? – перепуганная, с покрасневшим лицом, Кэтрит подбежала к сыну. Склонившись над ним, положила ему на плечо руку и посмотрела в его кристально синие, с фиолетовым оттенком, глаза. – Подняться сможешь?
Кэтрин Тейлор не была глупой матерью, задающей вопросы на подобие: «С тобой всё нормально?», «Так сильно болит?» и этим она нравилась не только мужу, но и всей семье. К тому же она никогда не плакала, на людях уж точно. Единожды, за четырнадцать лет Рич слышал, постанывания в её комнате, но не более.
Итан кивнул и стал выпрямлятся. Струна натягивалась сильней, но не рвалась, и боль росла вместе с ней до тех пор, пока мальчишка не стоял во весь рост.
– Кажись отпустило, – только и сказал он, как вновь согнулся пополам, схватился двумя