Запах теней. Николай Зуев
нечем защититься.
«Он умер» – повторяла надоедливая муха, – «мальчик умер»
«Ты допускаешь это, Дина? Допускаешь?»
«Мальчик умер».
Она обернулась: сложив руки под голову, Света мирно дремала на кушетке.
«Может всё-таки стоит попросить её навестить мальчика?»
«А если это в действительности так? Что тогда?»
Преодолев нестерпимое желание разбудить старшую, Дина поднялась со стула и направилась к палате номер семь. Мысль о том, что Дима умер снежным комом, мчащимся с высокой снежной горы, росла с каждой секундой. Руки девушки задрожали, горло стянула невидимая нить, и ноги будто облепили тяжёлыми камнями. Младшая открыла дверь в палату: подозрительно тихо, и, к тому же, приятный ровный свет лампы покрывал комнату видимым покоем. Дина посмотрела на кровать в дальнем углу у окна: мальчика мирно спал, никаких стонов и противных заиканий лампы – на первый взгляд всё хорошо. Правда, с данного положения абсолютно не видно…
«…чёрт побери эти глаза»
Как же ей не хотелось приближаться, она готова была развернуться и убежать, но вместо этого Дина продолжала стоять. И чего же она ждёт? Что ребёнок позовёт её, вот-вот начнёт стонать и …
«…чёрт побери эти глаза»
… ей снова придётся пережить это, если, конечно…
И снова это жуткое предположение:
« … если, конечно, Дима ещё жив»
Взор девушки прилип к дальнему углу, внутренний голос потребовал подойти поближе, а страх перекрыл кислород. Она должна заставить себя сделать это, иначе…
«Что иначе? Что тогда будет?»
«Ничего не будет»
Как по злому волшебству, мальчик пошевелился, маленьким кулачком потёр лицо, как это бывает во сне, и повернулся набок. Всё случилась так неожиданно, что медсестра даже не поняла, как в страхе подпрыгнула. В миг позабыв зачем пришла и внезапно обнаружив в себе силы двигаться, Дина пулей выскочила из палаты. Навалившись на холодную стену коридора, она с облегчением вздохнула:
– Господи! Господи! – шептала она дрожащим голосом. Слушая угасающий бой собственного сердца, девушка благодарила, – Спасибо!
Младшая простояла так ещё минут десять-пятнадцать, пока оклемавшееся от напряжения сознание, не приказало ей идти. На ватных ногах она доковыляла до ординаторской и присела на стул. Стрелки на часах сообщили: почти утро – шестой час, а мальчик спит.
«Ты допускаешь это, Дина? Допускаешь?»
Может показаться странным, но, всё же, маленькая радость, будто искорка надежды, вспыхнула внутри – всё кончено и кошмары не повторятся.
«Для неё? Или для него?»
«И почему я так решила? К тому же, Дима ещё не проснулся»
Точно прочитав её мысли, как по велению судьбы, дверь в палату отворилась, и вышел Дима. Невозможно описать какой букет эмоций испытала в этот момент девушка: больше от испуга, чем от удивления, она открыла рот. По-подлому, произвольно ослабли сфинктеры, предвещая