Дорогие гости. Сара Уотерс
еще одного молодого человека… может, там, на прикроватной тумбочке?…
– Послушай, насчет вечеринки… – Фрэнсис направилась к платяному шкафу. – Ты действительно хочешь ознакомиться с моим тряпьем?
Лилиана поставила фотографии на место:
– Да!
– Ну ладно… – Дверца шкафа со скрипом отворилась, точно дверь кладбищенского склепа. – Не говори потом, что я тебя не предупреждала.
Медленно окинув взглядом свои наряды, вяло висящие на проволочных плечиках, Фрэнсис принялась вынимать их один за другим. Начала с домашних блузок и юбок, затем перешла к вещам, которые считала лучшими в своем гардеробе: серая туника, желтовато-коричневый жакет, темно-синее платье (любимое) и еще одно (так и не полюбившееся) из шелка чайного цвета. Лилиана брала каждую вещь и внимательно рассматривала. Поначалу она высказывала свое мнение очень тактично и деликатно, во всем находя детали, достойные похвалы и восхищения, однако постепенно увлеклась делом и перешла на критический тон. Да, это платье симпатичное, но ведь оно цвета грязной лужи. Эту юбку нужно укоротить, такую длину давно уже не носят. А что до вот этого… в таких, наверное, еще королева Виктория ходила! О чем, вообще, Фрэнсис думала, когда его покупала?
Она свалила все вещи в кучу на кровать:
– Неужели тебе никогда не хотелось красиво одеться?
– Хотелось, конечно. В молодости.
– Ты всегда говоришь так, будто тебе в обед сто лет.
– Просто я потеряла интерес к нарядам. И потом, у нас было туго с деньгами. Ты еще моего нижнего белья не видела. По сравнению с ним эти тряпки – последний писк парижской моды. Кое-что уже и не починить, приходится скреплять английскими булавками.
– Так, и что же ты наденешь на вечеринку?
– Не знаю даже… Ты меня застала врасплох своим приглашением. – Фрэнсис порылась в груде одежды и вытащила из нее платье. – Вот это, пожалуй.
Это было черное муаровое платье, в котором она ходила на званые ужины и вечеринки последние лет шесть-семь. Фрэнсис встряхнула его и развернула к окну, чтобы получше рассмотреть на свету. Однако оно оказалось хуже, чем ей помнилось. Когда-то лиф у него был сплошь расшит бисером, но со временем бисеринки поотрывались, оставив после себя торчащие ниточки, похожие на жесткие черные волоски. На одном рукаве виднелась строчка ручных стежков – там Фрэнсис когда-то зашила прореху. Что самое ужасное, подмышки у платья были белесые. Однажды, довольно давно, Фрэнсис закрасила их чернилами, но чернила поблекли, и ткань пошла голубоватыми разводами…
Страшно сконфуженная, Фрэнсис опустила платье:
– Нет, лучше другое, которое грязного цвета.
– У тебя наверняка есть еще что-нибудь.
– Нет, честное слово. Сама посмотри.
Встав бок о бок, они заглянули в сумрачные недра опустошенного шкафа. Теперь там висела лишь школьная одежда Фрэнсис: унылые саржевые платья, длинные юбки, блузки с жесткими воротничками и галстуками. Странно подумать, что всего десять