Стена. Владимир Мединский
из таких пищалей находились сразу два стрельца – один за зубцом, не высовывая носа, и заряжал и направлял оружие, второй, стоя за соседним зубцом – сквозь щель – корректировал огонь (потому и щель на кремлевских зубцах – через одну). А каковы-то зубцы эти были! Не то, что игрушечные украшения на итальянских палаццо, откуда их и срисовал Марк Фрязин. Зубцы были прочнейшие – разбить их можно было лишь прямым попаданием большого пушечного ядра, так что стрельцы-пищальники стояли за ними неуязвимы для штурмующих. А ежели начинали со стены палить единовременно еще и пушки – артиллерия Кремля почиталась среди лучших в Европе, – до собственно штурма и дойти не могло: приблизиться к стенам не могла ни одна живая душа.
Кремль становился как бы огромным неприступным кораблем, с каждого борта которого в три яруса разили ядрами, пулями и картечью, извергая смерть на сотни саженей. Каждая башня Кремля являла собой самостоятельную крепость, соединенную со стеной лишь непрочными минированными переходами, которые в любой миг могли защитниками башни быть взорваны – и тогда она превращалась в самостоятельную независимую цитадель, со своими запасами пороха и ядер, своими съестными припасами и отдельным источником воды. Каждая башня, даже если бы враг ворвался внутрь Кремля, могла еще держаться неделями до подхода подмоги. Однако, чтобы ворваться в Кремль, нужно было еще преодолеть водную преграду. Крепость находилась на искусственном острове, с одной стороны Москва-река, с другой – Неглинка, а с третьей – вырытый искусственный ров, который в момент опасности – поднимали шлюзы – быстро заполнялся водой. Более того – прямо по внутреннему краю водной преграды – местами на расстоянии лишь в полусотню саженей от главной Кремлевской стены – стояла еще одна стена – пониже, которую тоже держали стрельцы с пищалями. Так что форсировав реку под шквальным огнем, неприятель был вынужден сначала штурмовать малую стену, потом, при благоприятном исходе, преодолев ее, оказывался на вычищенном участке между двумя стенами – малой и большой, где от разительного огня укрыться уже было совершенно негде.
Впрочем, добраться даже до реки и рва суждено было лишь счастливчикам. Ибо перед ними шла внешняя стена Китай-города, а еще пред нею – Белый город, потом по границе Москвы – так называемый Земляной вал с основными городскими воротами. Эту внешнюю оборону столицы называли земляной, видимо, по старой привычке, ибо на насыпном валу давно уже стояла прочная невысокая стена, охраняемая по всему ее протяжению и городской стражей, и не менее чем двумя стрелецкими полками.
Злые языки говорили, что Шуйский сидит в Кремле как Кощеева смерть – в яйце, яйцо – в шкатулке, шкатулка – в кованом сундуке, ну и так далее. Разница была лишь в том, что каждая внутренняя защитная крепость-матрешка – была в русской столице крепче и надежнее предыдущей – внешней. Так что с момента начала строительства нового Кремля еще при деде Иоанна Грозного Четвертого – Иоанне Грозном Третьем – Кремль