Зловещие забавы славянского бога. Олег Колмаков
в презрительном удивлении переспросила Синюга. Через многие годы она впервые услышавшая своё настоящее имя. – А ты его заслужил?»
«Да кто ж его знает? – хихикнул Угрюмов. – Быть может, как раз я его и достоин. Почитай, полжизни скитался в нищете, да в рванье. Ну, чем не образ бытия, святого мученика?»
«Сволочь ты, и скотина, а не святой скиталец. Жену свою, покойную, стервой называл. Да как только твой язык поганый повернулся?»
«Ни тебе, дура, меня судить! – рявкнул Василий. В отместку он попытался нанести ответный укол. – Умная, мля. Между прочим, я своих детей по детдомам не распихивал.»
«Не тронь, тварь, своими вонючими мыслями моего сыночка. Это лишь моё личное горе. И если хочешь, трагедия всей жизни. За ту глупость, я тысячи раз себя прокляла. И, в отличие от тебя, лоботряса, ни на какой рай вовсе не претендую. Уж лучше ад. Самый жуткий и ужасный. Дабы полностью искупить все свои земные грехи.»
Спор бывших бомжей неожиданно прервала случайная мысль Громова: «А интересно. С чего это вдруг, они оказались под одним и тем же поездом? Не иначе любовью на рельсах решили подзаняться. Экстрималы хреновы!» – и тут же, Юрий Александрович осёкся, вовремя сообразив, что чужие и вольные размышления теперь доступны всем и каждому.
«А тебе, урод: какое собачье дело, что мы делали там, на рельсах?» – рявкнула в бешенстве женская мысль.
«Твою мать. И подумать-то ни о чём нельзя. – чертыхнулся Громов. – И вообще, откуда вам знать: „урод“ я или нет? По мне, так я вовсе не плох собой.»
«Вот и помалкивай в тряпочку.» – порекомендовала Синюга, с явной издёвкой.
«Юрок, ты на неё не обижайся. – спорщиков попытался примирить Василий. – В связи со смертью, она стала чересчур бешенной. А то, что мы вдвоём под поезд попали, так это я за счастьем её повёл. Синюга… Ой, извиняйте. Как тебя, там. Ах да, Мадам Максимовна. Так я, Максимовна, похоже, сдержал своё обещание. Ведь не станешь же ты отрицать того, что пришёл конец твоему бродяжничеству? Можешь забыть про обеды на помойке и ночлегах в колодцах теплотрассы. Ну, и чем это не счастье? А раз так, с тебя пузырь!..»
«Щас! Вот только на Землю, в дежурный магазин быстренько сгоняю или у таксистов на вокзале перехвачу. – ухмыльнулась Рая. После чего, сурово спросила. – И вообще, с какой стати ты начал оправдываться перед этим козлом, куда и зачем мы ходили. Ведь он и сам, поди, по горло в дерьме, коль умудрился угодил в нашу хреновую компанию!»
«А мне, в отличие от некоторых, стыдиться нечему. – Юрий Александрович, дабы не ляпнуть невзначай ещё чего лишнего и не привлекать к своей персоне всеобщего внимания, принялся думать о хорошем. Вспомнил о доме, о детях, о своей бригаде. – Прожил я свою жизнь, уж точно, не хуже других. Сына с дочерью поднял. Выбил для семьи трёхкомнатную квартиру. В доме всегда был достаток. А что, собственно ещё, от мужика требуется? Грешить, конечно грешил. Не без этого. Однако, грешки мои всегда были мелкие – короче, особо не наглел. Глядишь, и проскочу в рай-то!»
«Тише