Белоснежный роман. Татьяна Алюшина
довольно высокие, так что не приходилось низко сидеть и наклоняться к кофейному столику между своих колен, а после выбираться из их нутра, как из ямы.
От любых напитков Настя отказалась, потому что и так уже напилась и смузи, и отвара и чувствовала себя заполненным доверху сосудом.
Вольский же заказал себе еще чашку капучино. И развернувшись боком на нешироком диване на двоих так, чтобы лучше видеть Настасью, поерзал, устраиваясь поудобней, и приступил к расспросам:
– Ну, расскажите мне, как вы вообще решили выбрать себе такую неожиданную профессию?
– Максим Романович… – начала было говорить она, но он перебил:
– Давайте, Настя, перестанем тревожить моего батюшку. Обращайтесь ко мне по имени. Договорились? – мягко потребовал он.
И этот про батюшку! То Константин вчерашний, теперь герой-вертолетчик! Что ж они батюшек своих не беспокоят излишне-то, фамильярность предпочитая? Настасья посмотрела на него долгим изучающим взглядом и неожиданно спросила:
– Максим Романович, сколько вам лет?
– Сорок, – коротко ответил он.
– А мне тридцать, – сообщила она и пояснила: – Мы с вами мало знакомы, и вы старше на десять лет, мне неудобно обращаться к вам по имени.
– Это очень замечательно, что на десять! – произнес с воодушевлением Вольский, обрадовавшись непонятно по какой причине.
– Почему? – подивилась Настена.
– Мне казалось, вам не больше двадцати пяти. Да и выглядите вы совсем девчонкой, – объяснял он в полной уверенности, что она его отлично понимает. – Пятнадцать лет разницы, конечно, не критично, но уже ощутимо. Другое поколение. А так нормально: когда вам было десять, это уже осознанный, почти взрослый человек, и вы помните все, что происходило в те годы, как и чем жила страна. А мне в то время было двадцать. Да и хорошо: вы будете всегда молодой, а мне придется держать форму, чтобы соответствовать.
– Это вы вообще сейчас про что, Максим Романович? – недоумевая, осторожно поинтересовалась Настена.
– О жизни вообще. Рассуждаю, – спокойненько так ответил он, как о чем-то само собой разумеющемся, и перескочил на иную тему: – Расскажите, Настя, мне про свои яблоньки.
И она начала рассказывать.
Помолчала немного, внимательно рассматривая его, а потом как-то неохотно, с натугой начала перечислять какие-то общие сведения и неожиданно вдруг увлеклась, ощутив истинный, неподдельный интерес, который он проявлял к ее рассказу.
И, погрузившись в тему, вспомнила с самого начала, как стала еще до Новосибирска разрабатывать и придумывать новый сорт на основе дикоросов, как из-за этого пришлось переехать в Новосибирск, в условия, близкие к тем, в которых придется его культивировать.
Он слушал внимательно, задавал много уточняющих вопросов, а она загорелась, раскраснелась, вдохновилась.
И он смотрел на нее, погружаясь в ее мир и в ее увлеченность, и сердце у него в груди как-то странно трепыхалось.
– Простите, что беспокою.
Неожиданно