Скелеты в шкафу. Сергей Курган
чье отношение к Вильгельму II и без того ухудшалось с каждым его визитом в Петербург. Александра Федоровна, имевшая колоссальное влияние на мужа, была, правда, немкой, но не пруссачкой – она была сестрой Великого Герцога Гессен-Дармштадтского. Ее резко негативное отношение к Вильгельму II, вкупе с той неприязнью, которую испытывали к нему мать Николая – вдовствующая императрица Мария Федоровна и ее сестра королева Англии Александра, а также отрицательный взгляд на него покойных Эдуарда VII и Александра III не могли не повлиять соответствующим образом на Николая II. Это во многом объясняет то, почему « безбожная республика», т. е. Франция казалась для него, как и для его отца, более приемлемым партнером, чем Германская Империя. Все эти обстоятельства существенно помогли французской дипломатии создать дипломатическую и духовную изоляцию Германии.
А вот Эдуард VII попал в «десятку», в полной мере задействовав свой талант очарователя. Надо заметить, что, несмотря на заключение в 1907 г. англо-русского соглашения, в отношениях между двумя странами еще сохранялась некоторая натянутость, главным образом потому, что общественное мнение и в России, и в Англии не было готово к такому резкому повороту – сказывалась давняя вражда. Уж слишком часто за предшествующие полвека две страны отравляли друг другу жизнь, порой оказываясь на волосок от войны. Считалось, что личная встреча монархов поможет рассеять оставшееся недоверие, и в 1908 г. король нанес визит Николаю II на его императорской яхте в Ревеле. Пока министры вели деловые переговоры, король всячески ухаживал за хозяевами. Ему удалась совершенно невозможная вещь – он сумел развеселить императрицу Александру Федоровну! Хорошо известно, что она настороженно относилась к окружению и не доверяла никому, кроме своих близких и Григория Распутина. И вот, когда Эдуард VII танцевал с ней под музыку из «Веселой вдовы», она рассмеялась! Это было выдающееся достижение, особенно учитывая то, какое огромное влияние она имела на мужа. Так органично переплелись государственная политика Британии и личная дипломатия короля.
***
То была лебединая песня того времени, которое называли «la belle époque» («прекрасная эпоха»). «Прекрасная эпоха» ненадолго пережила Эдуарда – одну из самых ярких своих фигур. Пройдет всего лишь четыре года, и Европа погрузится в кошмар Мировой войны. Запах пороха и отравляющих газов на полях Фландрии перекроет аромат лаванды и гаванских сигар…
«БАНЗАЙ!» ИЛИ МЕСТЬ ПО-ЯПОНСКИ
Японскую внешнюю политику, и в особенности японскую дипломатию всегда отличали три характерные особенности: во-первых, чрезвычайная наглость, сочетающаяся, однако, с большой осторожностью, – в случае серьезного риска японцы проявляли сдержанность и даже шли на попятную. Но если они чувствовали, что руки у соперников связаны, они действовали без всяких «тормозов», не пытаясь даже прикрыться, как это было характерно