Рождение императора. Дарья Викторовна Еремина
– невыносимо! – воскликнула она моему отцу и я вздрогнул. В следующее мгновение я понял, что она направляется обратно на балкон.
– Испугался? – смеялась она, когда мы снова остались наедине. Я буравил ее взглядом: да, испугался. И ты знаешь это наверняка. – Видишь, ты совершенно мне не доверяешь, Андрес. Я могу обидеться.
Я понимал ее игру. Как месяц назад стала очевидной игра Тайрен, так сейчас, с той же ясностью я понимал уловки подруги. Но это же была Целесс! Моя Целесс!
– Не играй со мной, Целесс, – попросил я. Не умею я этого. Не умею и не хочу уметь.
– Глупый ты… – проговорила она, и я распрямился.
Челюсти сжались непроизвольно. Уж кто-кто, но Целесс знала, как я ненавижу, когда кто-то называет меня глупым. Ланитка обернулась и смерила меня надменным взглядом. Развернувшись, я взялся за ручку двери.
– Если ты уйдешь… – процедила подруга сквозь зубы, и я удивленно обернулся. Что с ней? Что творится с ней последнее время?
– Что тогда?
– Я покажу, о чем ты думаешь твоим родителям. В деталях.
Я отпустил ручку.
– И ночь с Тайрен тоже…
Я выдохнул, чувствуя, как мало воздуха стало вокруг.
– Попробуй только… – я не знал, что сделаю, но страх и беспомощность заставили произнести именно это.
– Что тогда? – Целесс усмехнулась незнакомой усмешкой.
– Ты больше никогда меня не увидишь, – прошептал я. Кроме себя, мне нечем было ей пригрозить. Это могло показаться смешным, однако Целесс опустила глаза. Потом и вовсе сжалась, будто от холода. Мне стало жаль ее, захотелось обнять. Но ее угроза не могла выветриться из памяти так скоро. Я стоял у двери, наблюдая за подругой.
Что же с ней твориться? Все же подойдя к ней, обнял за плечи. Вспомнил день после ночи с Тайрен. Ну не могло это быть серьезно. Она же ребенок. У нее сотни лет впереди! На ладонь упала слезинка, и я удивленно наклонился. Целесс плакала.
Я сглотнул мгновенно вставший посреди горла ком. Девочка моя… никогда не мог терпеть ее слезы. Это она в детстве доводила меня до рыданий, но никак не наоборот. Я что угодно был готов сделать, лишь бы она прекратила плакать.
– Целесс…
Она шмыгнула носом.
– Ну что с тобой? Что я могу сделать? – я прижал ее к груди, гладя по голове. Самое прекрасное и невинное существо на этой подыхающей земле страдало в моих объятьях, и этого нельзя было допускать! – Все пройдет. У тебя века впереди, Целесс.
– Дурак, – сказала она, всхлипнув. Ну вот, опять обзывается.
– Хорошо, пусть дурак. Только не плачь, – согласился я, проводя по шелковым волосам. Целесс засмеялась сквозь слезы. Я и сам улыбнулся. Случайно обернувшись в зал, я уперся в глаза Арханцель. Миниатюрная властительница Зальцестера смотрела в упор сквозь людей и расстояние. Знала ли она, что твориться с ее дочерью? Я чувствовал лишь ее взгляд и никакого другого вмешательства.
– Твои родители знают, что твориться у тебя в голове? – усмехнулся я, платя ее же монетой. Целесс подняла лицо.
– Знают.
Я