Предательница. Как я посадила брата за решетку, чтобы спасти семью. Астрид Холледер
в камере полицейского участка? Она не поверит. Я представила себе строгое, недоверчивое выражение ее лица:
– В полиции, говорите, барышня? Ничего лучше придумать не смогли?
И поставит мне кол за экзамен. Меня считали серьезной и благоразумной ученицей, а не хулиганкой. За что меня могли бы забрать в полицию?
Я и сама не знала, что я тут делаю.
Время тянулось. Мысли ходили по кругу. Кор, похоже, совершил что-то действительно серьезное, но я не могла даже предположить, что именно. Он всегда был добр ко мне, и я видела, как хорошо он относится к своей маме, сестре, сводному брату, да и вообще ко всем. На какое преступление он способен? Что теперь будет? Как долго еще мне здесь сидеть и за что? Даже если Кор в чем-то виновен, то зачем им понадобилась я?
Я думала о Фрэнсис. Она с Соней или ее отдали в Службу опеки, как они угрожали еще в квартире? Я думала, насколько все это может быть связано с Вимом. Ведь они с Кором все время были вместе…
Еще через пару часов дверь распахнулась, и в камеру ввалился здоровый мужик.
– Подпиши! – рявкнул он, протягивая мне какую-то бумагу.
– Подписать? – удивилась я.
– Да, подписать! – снова рявкнул он.
Я прочитала документ. В нем говорилось, что я арестована по делу о похищении Хайнекена.
Похищение Хайнекена? Что это значит? Я испугалась, и перед моими глазами промелькнули кадры из недавно виденного мной фильма по мотивам «Процесса» Франца Кафки. Как бы мне самой не оказаться персонажем какого-то кафкианского кино, подумала я, и отказалась подписывать. Я боялась, что, подписав, обреку себя на вечное заточение.
Однако здоровый мужик был не согласен с моим отказом. Он приблизил свое лицо к моему и прорычал:
– Подписывай немедленно! Сию секунду подписывай!
Потрясенная его злобой, я быстренько поставила подпись, хоть и не понимала, что подписываю. Затем меня привели в другую комнату, где велели вытянуть руки перед собой и остригли ногти. Это напугало меня. Зачем они остригли мои ногти? И что еще они будут со мной делать?
Двадцать пять лет спустя я получила доступ к своему досье и узнала, зачем это было нужно. Они искали следы химикатов, которыми были обработаны деньги, уплаченные в качестве выкупа за Хайнекена. Полиция хотела выяснить, не прикасалась ли я к ним.
Я была напугана до смерти. Меня насильно увезли из дому, я понятия не имела, где нахожусь, сидела взаперти, со мной не разговаривали, я не могла уйти и была во власти совершенно незнакомых людей, которые могли делать со мной все, что хотят. Страшнее не бывает. Мысль о том, что это полиция, больше не казалась мне успокаивающей.
Обрезав мои ногти, они повели меня на допрос. Мне было семнадцать, я была несовершеннолетней и в жизни не встречала адвокатов. Собственно, тогда я и не знала, что имею право на адвоката. Меня допросили. Они показывали мне фотографии Роба Грифхорста, Франса Майера, Яна Белльаарда, Кора и его сводного брата Мартина Эркампса. Я совершенно не помню, что говорила, но вряд ли могла сказать много, поскольку ничего не знала.
Похоже,