Таинственная шкатулка, или Выбор за тобой. Дина Александровна Смоленцева
искусно размахивал мечом, падал на колено, рубил невидимого противника, стараясь раскрошить его на куски, уворачивался от предполагаемых ударов. Через какое-то время на нем не было кольчуги, затем – нижней рубахи, скрывающей его мускулистый блестящий торс, и вот уже и его кожаные штаны слетели от одного движения умелой рукой и Дики остался в одних плавках серебристого цвета с мечом в руке. Внезапно он сделал взмах меча, имитирующий убийство врага, поднял гордо над головой меч и спрыгнул по-кошачьи в зал. Музыка все еще продолжалась и Дики прошелся не спеша и танцуя по залу, собирая под резинку плавок разномастные купюры. За одним из дальних столиков он признал Сергея, который сидел с сумрачным лицом. Дики направился к нему, краем глаза заметив наблюдающего за ним Сэма, и начал двигать бедрами перед парнем под музыку, поглаживая его по груди и плечам. Тот резко сунул под резинку плавок листок бумаги, сложенный в несколько раз, и схватил Дики за ягодицы.
Стриптизер развернулся и прошел на сцену, величественно кивнул зрителям головой. Музыка стихла и в зале раздалась буря аплодисментов, посетители одобрительно засвистели, а стриптизер, улыбнувшись публике, неспешно удалился за кулисы. Выступление состоялось.
– Ты, герой, парень! Настоящий герой! – насмешливо произнес Сэм, оказавшись за спиной у Дики, и поправил свои часы. – Сколько денег собрал? – поинтересовался он как бы невзначай, косясь на «улов» под резинкой плавок.
– Сэмми, у тебя длинный нос! – недовольно изрек Дики, пересчитывая чаевые. На глаза ему попался сложенный вчетверо листок белой бумаги.
– Следи за языком, Дики! Ты забыл, кто о тебе заботится? – тихо и с угрозой в голосе произнес Сэм. – Я, между прочим, видел, как ты крутился перед своим любовником. Я тебе не раз говорил запомнить, кто хозяин.
– Ну ладно, ладно, Сэм, не обижайся, – проворчал Дики, разворачивая записку.
– Не забывай, десять процентов моих! – кинул он ему, а затем, повернувшись к Кольту, стоящему перед зеркалом, заорал, – Парень, твой выход! Давай, публика тебя ждет!
– Да знаю я, отстань, – отмахнулся Дики, уткнувшись в записку.
«Милый Дики, я тебя очень люблю и очень ревную. Мое сердце не может выдержать, когда десятки или сотни глаз поглощены тобой, твоим сексуальным телом, твоими движениями, наполненными страстью, твоим гипнотизирующим взглядом! Я хочу, чтобы ты был только моим, но знаю, что это невозможно. И поэтому ревную. Иногда я думаю, что лучше умереть, чем знать, что все присутствующие в зале зрители хотят тебя, представляют свои жирные волосатые тела в сплетенном с тобой любовном клубке. Мне очень сложно, любимый, осознавать это. А ты иногда бываешь чересчур самоуверенным и самовлюбленным и все меньше обращаешь внимание на меня. Может, мне и правда стоит умереть?»
– Ну?! – требовательно встал сбоку Сэм, нервно теребя браслет часов и пуская дым сигаретой, зажатой в зубах. Курил Сэм не что-нибудь, а «Botzman’s Tabak» – одну из самых дорогих