Инквизитор. Борис Конофальский
лицо. Либо просто возьмет копье, топор или даже его собственный меч и зарежет его как ребенка. Но сил встать не было. Красное марево плыло перед глазами. Хотелось просто дышать, дышать, дышать. Но жить ему хотелось еще больше. С трудом перевернувшись на живот, он осмотрелся. Его меч лежал между лавкой и столом, и он не видел арбалетчика. Скорее всего, тот тоже его не видел. До меча тоже нужно было дотянуться. Вытащить топор из-под мертвого ламбрийца сейчас он не смог бы. И все, что у него было – это обломки щита и стелет. Стелет, конечно, вещь нужная, но лучше дотянуться до меча. И ту он услышал женский крик.
– Он тикает! – Кричала баба, та, что во время драки лежала около очага и подвывала от страха. Волков видел ее. – Вон он! – Она указывала пальцем.
Солдат поднял голову и посмотрел в ту сторону, в которую указывала баба. Он увидел зад и ноги человека, который вылезал в окно. Собрал последние силы, Волков встал, поднял меч, хромая и шатаясь, пошел к окну, но не успел. Арбалетчик вылез на улицу. Солдат огляделся. В харчевне были две одуревших от страха бабы, храпящий ламбриец с разрубленной рукой, валявшийся в луже крови и он. Все остальные были мертвы. Волков скинул обломки щита, взял умирающего ламбрийца за ногу и потащил к выходу. Таким и увидели его крестьяне, стоявшие на улице. Шатающегося от усталости, залитого кровью с ног до головы и с болтом, торчащим из левой ноги. Он бросил убирающего ламбрийца около лужи и посмотрел на крестьян. Те смотрели на него с ужасом и осеняли себя святыми знаменьями.
Шел дождь.
И тут мальчишка, конопатый и грязный, стоявший у угла харчевни, звонко заорал:
– Рыцарь, господин рыцарь, вон дезертир, к пруду побежал.
Тут же загалдели другие мальчишки, и весь народ потянулся к углу харчевни.
– Бежит, собака, лови его!
Мужики кинулись за ним следом. Волков не побежал за ними, хромая он пошел к своему коню. Мужик, которому он приказал сторожить вещи, произнес:
– Глаз не отводил, все в целостности.
Солдат молча снял с седла мокрый плащ, кинул его мужику через плечо, скинул мешок с доспехами на траву, морщась от боли, залез в седло.
– Следи за вещами,– сказал он мужику и дал коню шпоры.
Ламбриец бежал по размокшей дороге, он был бос, а за ним неслись мальчишки, словно гончие, поднявшие кабана. Приближаться к нему побаивались, но не отставали не на шаг. Мужики и бабы держались чуть поодаль. Волков обогнал их всех, догнал дезертира у пруда. Тот запыхался, устал, и остановился у воды, он улыбался.
– А ты лют, брат солдат, – произнес дезертир, улыбаясь. – Ох и лют.
Это был настоящий арбалетчик. Не высокий, жилистый, лохматый.
Арбалетчиков ненавидели все, особенно рыцари, рейтары и жандармы, да и ландскнехнты и пикинеры тоже. Уж больно смертоносны были их подлые болты, прилетающие неизвестно откуда и иногда пробивающие любую броню.
– Может, отпустишь меня? – Спросил арбалетчик.
– Пошли со мной, – сухо