В окопах Сталинграда. Виктор Некрасов
заслоняет небо, щиплет глаза, першит в горле. Длинные желтые языки пламени вырываются из окон, лижут стены углового дома. Пожарные разматывают шланги.
В здание нас не пускают. Мы долго звоним из будки Гольдштабу. Никак не можем дозвониться. Мешает чей-то разговор. Что-то хрипит и хлюпает. Голос Гольдштаба доносится откуда-то издалека, точно с того света.
– Идите домой… ждите.
Мы идем домой. Люди все бегут, бегут, бегут… Из нижней квартиры вытаскивают большой зеркальный шкаф.
Пытаемся заснуть. Ворочаемся с боку на бок. Почему-то жестко и неудобно. Света нет. Радио молчит. Всю ночь бушуют пожары.
Капитан является на рассвете. Дергает носом. Через пять минут будет полуторка, поедем на Тракторный.
– На Тракторный? Зачем?
– Не знаю. Приказано.
– Кто приказал?
– Гольдштаб. Он тоже выезжает на Тракторный.
– А что там делать?
– Я сказал, что не знаю. Собирайте, говорит, свою группу и ждите машину.
– И больше ничего?
– Ничего. Вышел на минутку из кабинета начальника, сказал про машину и обратно ушел.
– А так что слышно?
Капитан пожимает плечами – разве поймешь?.. Седых отзывает меня в сторону.
– Там склад на вокзале разбомбило. Может, сходить?
– Я те схожу!
– Водка, говорят, есть.
– Ты слышал, что я тебе сказал?
– Слышал.
– Иди складывай свои манатки.
Я сворачиваю рулоны синьки и всовываю их в сумку. Шапиро прислушивается.
– Опять летят…
Тишина. Валега с ножом в одной руке, с консервной банкой в другой. Низкий, далекий еще, знакомый гул моторов. Летит много.
– Надо в подвал идти, – дергает носом капитан и направляется к дверям. В дверях сталкивается с человеком в кожанке, потным и красным.
– Вы Самойленко? – Голос хриплый, задыхающийся.
– Я…
– Где ваши люди? Я с машиной. Давайте скорей. Гудят уже.
Валега с ножом и банкой в руках вопросительно смотрит на меня.
– Давай на машину… Слыхал?
Когда мы влезаем в машину, сыплются первые бомбы. Где-то сзади, в железнодорожном поселке. Самолеты летят над головой, медленно заворачивают вправо.
Я снимаю пилотку, чтоб ее не сорвало ветром. Выезжаем за город. Теперь хорошо видно, как самолеты пикируют на вокзал, центр, пристань. Над городом сплошное облако пыли. Откуда-то с реки подымается высокий, расползающийся кверху, как гриб, столб густого черного дыма. Должно быть, горят нефтебаки.
Дорога забита людьми. Куда-то идут, идут, идут, оборачиваясь на город, – полуголые, в шубах, закопченные.
Гольдштаб сидит в подвале. Народу – не протиснуться. Ящики, тюки, сваленные шинели. Кто-то кричит по телефону хриплым голосом. Гольдштаб бледен, небрит, прищурившись, смотрит на нас, не узнает.
– Вы к кому?
– К вам. Саперы.
– Ага… Саперы. Чудесно! Кладите шинели сюда, на ящик. На машине приехали? Хорошо. Давайте