Катастрофа на белой стороне. Инга Райская
столик.
Миша, а это был определённо он, незаметно сжал мой мизинец. Это был наш условный знак двадцатипятилетней давности. Но я его помнила, конечно же, кто же забудет свою юность! Я должна была ему подыграть в розыгрыше, не «ломать картинку».
Рефлексы юности тоже незабываемы, и я ответила ему по-английски:
– И давно Вы из Техаса? – Я просто не знала, что сказать.
– Я уехал оттуда как раз вовремя, чтобы найти Вас здесь! Поездка обещала быть скучной, если бы не эта встреча. – Он говорил естественно и раскованно, но я помнила о знаке и немыслимость ситуации напоминала нелепый сон, в котором я застряла.
Вдруг с другого конца зальчика, в котором мы все томились, меня окликнули:
– Инга, это Вы? Как приятно видеть Вас снова! – мой коллега профессор Кетруб из университета в Мюнхене, приближался к нашему столику.
Миша склонился ко мне почти интимно, и сказал так, чтобы Кетруб слышал:
– Столь красивой женщине утомительно путешествовать одной!
Профессор смутился, приняв это замечание, и не без оснований, на свой счёт. Как вежливый человек, он не мог не извиниться:
– О, простите, что отвлекаю, Инга! Мы сможем пообщаться позже!
Кетруб удалился в направлении посадки, которая уже началась, стюардессы стали проверять посадочные талоны.
Миша стоял рядом со мной, всё ещё не выходя из роли:
– Ума не приложу, зачем Вам одной в Куала-Лумпур? И кто этот господин? Да вы загадочная дама, Инга!
– А Вас как зовут? – спросила я.
– У меня банальное американское имя, я – Кевин.
– Знала я и более банальные имена, – хмыкнула я.
Я всё-таки не была уверена, что передо мной именно Михаил, и эти тёмные очки, и волосы с проседью и чужой язык как-то не давали освоиться. К тому же начинала кружиться голова.
Когда все пассажиры прошли через контроль, стюардесса обратилась к нам:
– Пожалуйста, проходите, посадка заканчивается.
Мы двинулись к выходу, Миша взял меня по руку.
– У меня кружится голова, – сказала я ему.
– Кофе плюс коньяк минус обед, – улыбнулся он. – Сейчас поспите в самолёте и всё пройдёт.
Он отдал талоны, получил отрывные корешки от служащей, и мы стали спускаться по лестнице к автобусам. Мои ноги подгибались.
– Сейчас Вы умоетесь, и будет легче, – сказал мне он, и уже почти внёс меня в женский туалет, расположенный прямо перед дверью выхода на лётное поле, на котором нас ждал автобус.
Внутри никого не было, все пассажиры, видимо, уже вошли внутрь автобуса. По-моему, я отключилась на несколько минут и очнулась лишь от боли, с которой Миша (или человек, слишком похожий на него))), сжимал мой несчастный мизинец.
– Зря старается, – подумала я.
Мой язык онемел и мысли в голове тоже еле шевелились.
– Вы в порядке, мэм? Слишком крепкий кофе? Я вызвал медицинскую помощь, они сейчас подъедут. Всё будет хорошо, мэм!
Мой покойный