Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости (сборник). Мэри Стюарт
обнаружила, что изучаю Николаса.
За четыре года он изменился. Ему сейчас должно было быть тридцать шесть, а выглядел он старше. Его темная мрачная красота не очень изменилась, но он похудел, и, несмотря на то что выглядел он прекрасно, его плечи были как-то напряжены, а глаза казались утомленными, лицо осунулось. Интересно, о чем он думает? Подобное напряжение не могло возникнуть из-за начала работы над новой книгой, хотя мне было известно, что временами ему приходится адски трудно. Хорошо изучив его, я понимала, что тревожит его что-то иное, о чем я не догадываюсь, но тревога явно присутствовала. Ладно, во всяком случае, не я виновата в том, что у него такое настроение, и на этот раз мне волноваться ни к чему.
Я как раз бодро поздравляла себя с тем, что меня это больше не касается, когда прозвучал гонг и все мы отправились обедать.
Глава 4
Предмет спора
После обеда стало более чем очевидно, что неловкая ситуация, в которой я оказалась, несомненно, не единственная неприятность среди специфического общества отеля «Камасунари». Я вовсе не преувеличивала. По настроению отдыхающих чувствовалось, что они что-то скрывают; правда, сначала я этого не поняла. И мне, конечно, и в голову не пришло, что поблизости таится опасность.
После обеда я вернулась в гостиную. Обособленные группки людей нарушились, и, как обычно происходит в маленьких деревенских гостиницах, разговор стал общим. На меня нашел легкий приступ веселья, когда я увидела, что Марша Малинг покинула Корриганов и уселась рядом с Николасом. Что ж, может, это и к лучшему. Ее притягивал каждый интересный мужчина, для нее это было так же естественно, как и дышать, а мне хотелось, чтобы она оставила Хартли Корригана в покое. Пусть лучше потратит свое время на Николаса: он в состоянии приглядеть за собой.
Аластер, усадив меня на стул в углу, извинился и пошел посмотреть, как взвешивают и разделывают лосося, которого он сегодня поймал. Корриган тут же встал и отправился вслед за ним, не вымолвив ни слова своей жене. Альма Корриган сидела, не поднимая глаз, и все помешивала и помешивала свой кофе.
– Хотите кофе? Черного или с молоком?
Подняв глаза, я встретилась взглядом с одной из учительниц, той, что моложе. Она стояла около меня с чашками в руках. На ней было платье цвета сухого хереса, с приколотой у ворота брошью из дымчатого кварца. Цвет платья был довольно изощренным и, по идее, не должен был идти молодой женщине, но тем не менее оказался ей к лицу; создавалось впечатление, что очаровательная девочка надела одежду старшей сестры. Она выглядела еще более юной, чем раньше, и казалась трогательно беззащитной.
Я ответила:
– Черный, пожалуйста. Большое спасибо. Но разве вы обязаны прислуживать мне?
Она протянула мне чашку.
– Да ведь кофе никому не подают. Его приносят на огромном подносе, и каждый сам берет себе чашку. Вы, наверное, только что приехали?
– Как раз перед обедом. – Я указала на стул возле моего локтя. – Может, посидите вместе со мной? А то меня покинули ради рыбы.
Девушка