Буквоед. Александр Рей
иссякну.
Когда поставлена финальная точка, окружённый разбросанными листами бумаги, я падаю замертво на пол, чтобы там же и уснуть. Через какое-то время, проснувшись, я или перебираюсь на кровать, или иду к холодильнику, заталкиваю в себя пищу, запиваю водой, чтобы потом сразу впасть в спячку.
В общей сложности, я сплю от двух до трёх суток, иду в душ, пробегая мимо зеркала с закрытыми глазами. Очень долго отмокаю, затем бреюсь – и потихоньку начинаю походить на себя, сильного, гордого, молодого (в душе).
Удивительно, как я в таком нещадном для тела ритме умудряюсь, мало того, что чувствовать себя, но и выглядеть неплохо. Однако жена всё равно от меня ушла, и теперь я думаю, любому понятно, почему она так поступила.
После составления черновика наступает следующий этап. От двенадцати до двадцати четырех часов у меня уходит на то, чтобы из этого моря записей составить что-то более-менее похожее на осмысленный текст. Сначала я перечитываю черновики и помечаю наиболее ценное. Всё выделенное я переношу на компьютер и формирую основу статьи. И уже заключительный шаг – шлифовка слога.
Вот это уже можно отсылать редактору. Захожу на е-мейл, где вечно толкаются предложения о публикации различных изданий. Всегда выбираю наугад. Буквально ткнув пальцем в монитор ноутбука. Платят везде приблизительно одинаково хорошо. Плюс основной доход от перевода. Любую мою статью переводят сразу после выхода в первом издании. Кажется, её прочитают около шестидесяти стран. В субботу утром я разбираю материал с присланными историями, выбирая ту, что мне больше подходит. Ту, что смогла меня чем-нибудь зацепить.
А ближе к вечеру вновь отправляюсь на вокзал за новой дозой вдохновения.
В нашу очередную, ставшей традиционной, встречу, Лёша попросил показать ему какой-нибудь из моих черновиков.
– Зачем? – удивился я.
Он был в форме – как раз на эту субботу пришлось его дежурство, и вместо обеда он сейчас сидел со мной.
– Мне кажется, должно быть, любопытно почитать Ваши истории в развёрнутом виде?
– В «развёрнутом»? – мне было непонятна его формулировка.
– Ну, до читателя обычно доходит самое основное, то, что Вы изо всего написанного оставляете. Сколько обычно листов Вы исписываете? Десять? Двадцать?
– По-разному бывает, – задумался я, силясь вспомнить. – Но иногда больше полусотни получается.
– Ого! – восхитился Леша. – Это ж целые рассказы! Сколько же там интересного, должно быть! Их, наверное, как отдельные сборники рассказов и повестей издавать можно. Я бы обязательно купил! – уверил он.
– Никогда об этом не думал. Но, если хочешь почитать, подберу для тебя какую-нибудь из записей.
– Очень хочу! Мне на самом деле интересно, на что они в оригинале похожи. Я, как и все Ваши читатели, вижу три-четыре процента из написанного. Ваши истории полны настоящих переживаний, на которые только способен Человек. И на нескольких страницах журнала со статьей хранятся